Когда кушать нечего и кругом вода

Зиганшин, Поплавский, Крючковский и Федотов...

Когда-то четыре эти фамилии были на слуху в каждой советской семье. О них писали газеты и журналы, их храбростью восхищались знаменитые путешественники, а политические деятели награждали их почетными ключами от города и орденами Красной Звезды. В их честь слагались напыщенные поэмы, а простой народ весьма оперативно отреагировал на 49-суточный дрейф четырех моряков баржи «Т-36» шуточными куплетами. Детвора распевала, гоняя по двору:

Зиганшин - рок, Зиганшин - буги,
Зиганшин сорок дней на юге.
Зиганшин - буги, Зиганшин - рок,
Зиганшин слопал свой сапог.

Это лишний раз свидетельствовало о громадной либерализации советского строя. Попробовал бы кто-то сочинить подобные частушки про челюскинцев или героев суперперелётов сталинской эпохи...

А кто сегодня, спустя 53 года, помнит об этих «калифах на час» социалистической эпохи?

Младшему сержанту ЗИГАНШИНУ Асхату Рахимзяновичу
рядовым ПОПЛАВСКОМУ Филиппу Григорьевичу,
КРЮЧКОВСКОМУ Анатолию Федоровичу,
ФЕДОТОВУ Ивану Ефимовичу

Дорогие товарищи!

Мы гордимся и восхищаемся вашим славным подвигом, который представляет собой яркое проявление мужества и силы духа советских людей в борьбе с силами стихии. Ваш героизм, стойкость и выносливость служат примером безупречного выполнения воинского долга.

Своим подвигом, беспримерной отвагой вы приумножили славу нашей Родины, воспитавшей таких мужественных людей, и советский народ по праву гордится своими отважными и верными сынами.

Желаю вам, дорогие соотечественники, доброго здоровья и скорейшего возвращения на Родину.

Н. ХРУЩЕВ.
Москва, Кремль. 16 марта 1960 года.

Не могу сдержать волнения, когда думаю и говорю о четырех отважных воинах, настоящих героях, победивших стихию и саму смерть!

Нет слов, чтобы передать всю глубину восторга, охватывающего каждого советского человека, от сознания, что мужественные юноши - наши соотечественники, современники, простые солдаты Великой Армии трудящихся. Это их мы видим в парадных колоннах на Красной площади; это они тушат пожары, спасают, рискуя жизнью, народное добро; это они грудью закрывают командиров в смертельной опасности; это они приняли эстафету славы от тех, кто штурмовал Зимний дворец, строил в тайге города, создавал Магнитку и Комсомольск, кто не боялся кулацкого обреза и шел вперед с именем Ленина в сердце; кто, спасая мир и цивилизацию, прошагал от Волги до Шпрее, кто стоял насмерть у Сталинграда и писал на пути: «До Берлина дойдем!»

Невольно вспоминается все это, потому что воины-комсомольцы Асхат Зиганшин, Анатолий Крючковский, Филипп Поплавский, Иван Федотов - скромные и самые непосредственные преемники лучших традиций Советской Родины. Они - продолжатели героических дел наших соотечественников: покорителей атомной анергии и целинных земель, ракетостроителей и героев Антарктики.

Я - полярник, а, как известно, наш труд не прост и не легок, всякое привелось повидать в жизни, но какой радостью наполняется сердце, когда знаешь, каких богатырей вырастила наша партия и страна, на что способны советские люди! Это не пустая фраза - «советский характер». Да, мы имеем право говорить о нем, ибо он включает в себя лучшие человеческие качества, подлинный высокий гуманизм и горячее сердце коммунистов.

49 суток одни в океане, почти без пищи и пресной воды! Это даже представить себе нелегко, а каково пережить! И вот в таких условиях остаться самими собой - дружными, умными и выдержанными, на это способны только люди, воспитанные на идеях марксизма-ленинизма.

Да, мы вправе гордиться такими воинами, такими людьми, пак четверо наших славных юношей, не только за их подвиг, но и за то, что они помогли всему миру еще раз увидеть во всем величии настоящего советского Человека, Хочется сказать:
-Спасибо вам, товарищи, за все, что вы сделали для нашей Родины!
Пусть все видят, как сильна и величава наша Отчизна, если у нее такие защитники, а ведь таких, как вы, у нас — миллионы.

Евгений ТОЛСТИКОВ, Герой Советского Союза.

ПОБЕДИТЕЛИ ОКЕАНА

Весь мир знает о подвиге четырех. Беспримерный дрейф Зиганшина, Поплавского, Федотова, Крючковского стал синонимом крепости духа молодого поколения Советской страны. Мысли людей неизменно возвращаются к этому событию, и каждый стремится дать оценку тому, что произошло.

«Их эпическое мужество потрясло мир. Они не только солдаты Советской Армии, эти четыре парня. Они также — солдаты человечества», — сказал американский писатель Альберт Кан. «Россия рождает железных людей. Этими людьми нельзя не восхищаться», — заявил секретарь профсоюза итальянских моряков. «Это совершенно изумительная эпопея», — отозвался отважный француз доктор Ален Бомбар, автор известной книги «За бортом по своей воле». «В истории мореплавания — это единственный случай». «Их подвиг является прекрасным проявлением выносливости человека». «Это прекрасный пример для всех моряков мира». «Наряду с его героическим значением дрейф баржи с четырьмя воинами на борту представляет большой научный интерес». «Главное значение здесь имела нервная выдержка, их духовная сила, их товарищеская спайка, взаимная помощь и поддержка в трудные минуты. Они потеряли по 20 килограммов веса, ослабли физически, но не потеряли силы духа»...

Таких высказываний, идущих из самых глубин сердца, можно привести сотни. О подвиге четырех советских юношей говорят видные ученые, полярные исследователи, океанографы, общественные деятели, моряки, простые труженики всех стран. Можно без преувеличения сказать, что этот дрейф на долгое время приковал к себе внимание всех.

Мы гордимся, что подвиг четырех советских воинов получил столь высокую оценку мировой общественности. Этот подвиг известен миллионам людей в мельчайших подробностях. И все же нам кажется, что разговор о «секрете» изумительной выдержки «железных людей России» будет возникать всякий раз, когда они, эти люди, будут давать новые образцы стойкости, мужества, выносливости, закалки.

Зиганшин, Поплавский, Федотов, Крючковский не были какими-то особыми избранниками судьбы и меньше всего помышляли о том, что выпало на их долю. Они изо дня в день добросовестно делали свое дело и ничем не отличались от своих товарищей ло службе, которые прошли почти такую же короткую школу жизни.

Иван Федотов

Анатолий Крючковский

...Когда рядовой Иван Федотов поднялся из кубрика на палубу, он думал о том, что погода, к несчастью, предвидится дрянная и что, пожалуй, нелегко будет разгружать пароход, который должен вот-вот подойти к острову. Это было утром 17 января. Баржа стояла у «бочки» на рейде, в двухстахпятидесяти метрах от берега. Федотов видел приземистые домики поселка, черную базальтовую сопку на противоположной стороне бухты и заснеженные заросли невзрачного курильского бамбука.

Лениво накатывались на прибрежные камни белесые волны. Баржу изрядно покачивало. Но Федотов не замечал покачивания. В свое время он служил матросом на катере рыбоохраны, а позже — шкипером дебаркадера. Родился он на Дальнем Востоке, и большая часть его жизни прошла на воде. Это была своя, знакомая стихия. Правда, у океана более капризный нрав, чем у родного Амура, но можно привыкнуть и к океану. Федотов только что прочитал книгу, герои которой состязались с разъяренным океаном, преодолевали нечеловеческие лишения и в конце концов, исчерпав весь запас нравственной энергии, погибли.

Книга мало затронула душу: то была повесть о каких-то особенных людях, и с теми людьми случалось что-то необыкновенное, чему нет места в повседневной жизни: скитания по безбрежному океану, жажда, голод, неведомые моря, неведомые острова и страны. Но все это вовсе не для экипажа баржи «Т-36», маленького прозаического суденышка водоизмещением меньше ста тонн. Жизнь экипажа регламентирована уставами и наставлениями, все наперед известно, все прочно и незыблемо. А штормы и циклоны — лишь неприятная помеха в деле.

Все последние дни Федотов был обеспокоен мыслями о доме: как там Ира? Позавчера он отправил ей письмо и теперь с нетерпением будет ждать ответа. Когда он думает о жене, появляется щемящее чувство грусти. Далековато от Курил до родного дома, и неизвестно, когда увидит он ее глаза, прижмется лицом к ее мокрым от слез щекам... Ира готовится стать матерью. А он будет отцом. Уже сейчас его в шутку называют «папашей». Он только улыбается. Новое, совсем незнакомое чувство...

-Значит, решено, - говорит моторист Филипп Поплавский, - сына назовем Сашкой?

Да, это уже решено. За «Александра» высказался весь экипаж: и Поплавский, и младший сержант Асхат Зиганшин, и Толя Крючковский. У них нет тайн друг от друга. Письма от родных читаются сообща. Асхат, или попросту Виктор, - волжанин, Анатолий и Филипп - с Украины. Все, что происходит в неведомой Шентале Куйбышевской области, на родине Асхата, в равной степени интересует всех. То же можно сказать о поселке Турбов, о селе Чемеровцы, о житье-бытье родных Федотова. В письмах домой свою баржу они дипломатично называют катером. Так-то оно звучит совсем по-морскому. Ефим Трофимович, отец Федотова, - опытный катерник, и он, конечно, рад, что сын пошел «по морской части».

Филипп Поплавский

Асхат Зиганшин

У Филиппа Поплавского повадки «испытанного моряка». Это веселый добродушный парень. Море он любит до самозабвения. Один из его родственников несколько лет служил на Северном флоте. Как много интересного рассказывал он о трудной, суровой службе моряков-североморцев! Филипп увлекается спортом, и тут находит самого ярого союзника в лице земляка Толи Крючковского, тоже давно мечтавшего о службе морской. Еще в школе-семилетке, когда преподавательница предложила написать сочинение на тему «Кем я хочу быть», Анатолий закончил свое сочинение словами: «Моя заветная мечта - стать моряком».

А поглядели бы вы на Поплавского, когда он берет свою любимую гармонь и проникновенным голосом заводит «Раскинулось море широко»! В такие минуты отодвигаются на задний план все мелкие заботы и сразу начинаешь понимать такое, на что до этого не обращал должного .внимания. Суровый островок Курильской гряды превращается в могучий утес, о который разбивается ярость океана, вспоминаешь, что вдоль Курильской гряды тянется подводный хребет Витязя, раскрываются на востоке невиданные дали, неведомые земли, звучат овеянные романтикой названия - Гавайи, Гонолулу, Сан-Франциско...

Впрочем, командир экипажа Зиганшин с большим правом, чем все остальные, мог бы называть себя моряком: он окончил морское учебное подразделение, не раз выходил в открытый океан и получил права на самостоятельное управление судами водоизмещением до ста тонн и удостоверение старшины катера. Но Асхат моряком себя не называет. Разве дело в названии, в форме? До призыва он был трактористом, и его считали неплохим трактористом. Важно, чтобы в тебе жила уверенность в том, что ты делаешь полезное дело.

Если бы этим четверым утром 17 января сказали, что всего лишь через несколько часов с ними произойдет такое, о чем не вычитаешь и в книжках, что их будет много недель носить по пустынному океану; что перенесут они и голод и жажду, а затем очутятся на американской земле; и что о их подвиге заговорит весь мир; и что мэр Сан-Франциско преподнесет им золотые ключи города; и что Тур Хейердал, Ален Бомбар, Иван Паланин, Евгений Толстиков и десятки других прославленных своей отвагой на море людей назовут их имена, восхитятся их выдержкой и храбростью; и что газеты всего мира будут писать о них много дней подряд, и что глава Советского правительства Н. С. Хрущев поздравит их и поблагодарит за службу специальной телеграммой; что Родина за проявленное мужество при выполнении воинского долга и стойкость в борьбе с силами стихии наградит их орденами Красной Звезды, — если бы все это сказали друзьям, они рассмеялись бы от всей души, назвали бы такого пророка фантазером.

Но все произошло именно так. Именно им, самым обыкновенным молодым советским людям, не готовившим себя специально для подобного подвига, случай послал невероятное испытание силы духа и твердости.

Ночью подул шквалистый ветер. Он достигал 50 метров в секунду. Сыпал снег. Вздыбленный океан швырял баржу «Т-36», как щепку. Лопнул стальной трос, крепивший суденышко к бочке. Пришлось спешно обрубить капроновый конец, соединявший «Т-36» с другой баржей, которую вскоре выбросило на берег. Качалась борьба отважной четверки с разъяренной стихией... По радио поступило указание: укрыться от урагана в бухте. Но выполнить маневр не удалось: в баках кончилось топливо. Волной смыло за борт бочонок с маслом для двигателя, а также ящики с углем для печки. Погас сигнальный огонь на мачте, сорвало антенну. Связь с берегом прекратилась.

Баржу уносило в открытый океан. И вот они одни среди студеных волн и непроглядной тьмы. Суденышко покрылось толстой коркой льда, задубела на холоде одежда. Асхат Зиганшин и Иван Федотов стояли за рулем, подменяя друг друга. Поплавский и Крючковский боролись с ледяной водой, которая затопила машинное отделение. По пояс в воде, в кромешной темноте они старались отыскать пробоину. А когда ее в конце концов удалось обнаружить и заделать, пришлось еще двое суток откачивать воду. Потянулись томительные дни, наполненные беспрерывной тревогой. Ветер дул с невероятной силой, по-прежнему вихрился снег.

Они еще надеялись, еще верили, что их все же скоро прибьет к берегу, к какому-нибудь островку. Не сомневались они и в том, что их ищут.

Так оно и было на самом деле! Их настойчиво искали...

Но баржа «Т-36» вместе с экипажем бесследно исчезла. Ни Зиганшин, ни Федотов, ни Крючковский, ни Поплавский не знали, что их судно, выйдя из холодного течения Оясио, было подхвачено одним из потоков теплого течения Куросио, названного японскими рыбаками не без основания «течением смерти». Редко кому удавалось вырваться из плена «синего течения». Известны случаи, когда попавшие в Куросио японские джонки после многих месяцев дрейфа находили у берегов Мексики, Калифорнии, северо-западных берегов США. Даже рыбы и птицы не отваживаются пересекать «течение смерти».
Лишь на четвертые сутки дрейфа экипажу «Т-36» удалось немного поспать. На барже оказался номер газеты с сообщением о предстоящих испытаниях советских ракет в центральной части Тихого океана с картой этого района. Появилась надежда, что, может быть, суда, направляющиеся к месту испытаний, заметят унесенную баржу и ее экипаж. Поэтому решили вести беспрерывное наблюдение. Их лица и руки от ударов о стенки кубрика кровоточили, соль разъедала ссадины. Но это было полбеды.

Зиганшин, проверив запасы продовольствия и воды, сказал: «Нужно экономить!..» Две банки консервов, банка жира, буханка хлеба, два ведра картошки и бачок с пресной водой — двухсуточный аварийный запас...

И ни один из них не мог знать, как скоро и откуда подоспеет помощь. А может быть, ее и вовсе не будет, помощи... Но не могли они предполагать, что их будет носить по пустынному океану сорок девять суток!

Они попали в тяжелое положение и твердо решили, что будут держаться до последнего. Авторитет их командира младшего сержанта Зиганшина был для всех троих непререкаем. Его попросили готовить пищу, распределять воду. А он пытливо наблюдал за товарищами и постепенно успокоился: понял, что они выдержат любые испытания!

Можно было бы еще раз напомнить, с какой теплотой и заботой относились они друг к другу, как поддерживали друг в друге бодрость и уверенность. Пересказывали содержание ранее прочитанных книг, вспоминали родные места, пели песни. Когда кончилась пресная вода, пытались собирать дождевую. Мастерили из консервной банки блесны, из гвоздей - рыболовные крючки, но рыба не ловилась. Охота на акулу также не увенчалась успехом.

Они голодали, страдали от жажды, постепенно стали терять слух и зрение.

Но даже в самые критические моменты человеческого облика они не потеряли. Трое из них были комсомольцами. Иван Федотов хоть и не состоял в комсомоле, но и его характер брал свое начало от таких, как Николай Островский, Муса Джалиль, Александр Матросов.

Друзья не забыли, что 27 января Анатолию Крючковскому исполнился 21 год, и отметили это событие. Виновнику торжества была предложена двойная порция воды. Но Анатолий от двойной порции отказался. Только судорожный комок подкатил к горлу.

-Кстати, - спросил однажды Зиганшин у Федотова, - ты уже теперь
отцом стал, наверное?

-Да, уже время родиться ему, - ответил Иван. - Сын будет. Сашка!..

Откуда было знать Федотову, что пройдет еще много-много мучительных дней, прежде чем он увидит своего первенца и любимую жену. Правда, пока не их самих, а фотографию жены и сына, переданную по телеграфу через океан в Нью-Йорк.
Баржу все еще носило по волнам. 23 февраля члены экипажа поздравили друг друга с Днем Советской Армии и Флота. Обедать в этот день не пришлось, так как осталась всего лишь одна ложка крупы и одна картофелина. Ограничились перекуром, скрутив цигарку из остатков табака.

Теперь они двигались мало, так как ослабели до крайней степени. Кожа сапог, ремни - все пошло в общий котел.
Последний раз сыграл Филипп Поплавский на гармошке «Варяга». Песню подхватили, и она, гордая, величавая, поплыла над волнами.

А потом отодрали от гармошки кожу и сварили ее в морской воде. На вываренные кусочки намазывали технический вазелин и все это проглатывали.

Три раза видели они вдалеке пароходы, но никто не заметил сигналов с баржи, терпящей, бедствие.
И только 7 марта, на сорок девятые сутки дрейфа, пришла помощь... Эту помощь оказали советским воинам моряки американского авианосца «Карсардж».

Теперь мы знаем, что экипаж баржи «Т-36» совершил небывалый в истории мореплавания дрейф: в общей сложности маленьким суденышком пройдено около тысячи миль.

Безусловно, справедливы замечания знатоков и специалистов, что дрейф баржи с четырьмя воинами на борту представляет, помимо всего, большой научный интерес. Конечно, в данном случае имела значение и нервная выдержка и многое другое.
Но «секрет» «железных людей из России» не только в этом. Он глубоко раскрыт в телеграмме Н. С. Хрущева младшему сержанту Зиганшину Асхату Рахимзяновичу, рядовым Поплавскому Филиппу Григорьевичу, Крючковскому Анатолию Федоровичу, Федотову Ивану Ефимовичу:

«...Мы гордимся и восхищаемся вашим славным подвигом, который представляет собой яркое проявление мужества и силы духа советских людей в борьбе с силами стихии. Ваш героизм, стойкость и выносливость служат примером безупречного выполнения воинского долга. Своим подвигом, беспримерной отвагой вы приумножили славу нашей Родины, воспитавшей таких мужественных людей, и советский народ по праву гордится своими отважными и верными сынами...»
«Служим Советскому Союзу!» - ответили четверо отважных.

В дни тяжелых испытаний, выпавших на их долю, они ни на минуту не забывали о матери-Родине, любовь к которой придавала им силу в борьбе со стихией. Верные воинскому долгу, они вели себя так, как подобает советским солдатам, - в этом «секрет» их стойкости и мужества.

На приеме у Министра обороны СССР Маршала Советского Союза Р.Я. Малиновского.
Слева направо: рядовой А. Крючковский, начальник Главного политического управления Советской Армии и ВМФ генерал армии Ф.И. Голиков, рядовой И. Федотов, Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский,
младший сержант А. Зиганшин, Маршал Советского Союза А.А. Гречко, рядовой Ф. Поплавский.

***

«Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек, вы умерли от страха».

Ален Бомбар, «За бортом по своей воле»

Почти одновременно с четырьмя советскими воинами, только за тысячи миль от них — в Тиморском море Индийского океана, попал в беду экипаж рыболовецкой шхуны «Семенгет Бару». Эти люди находились в более благоприятных условиях: их было двадцать два человека, они могли во время дрейфа ловить рыбу. Но у них отсутствовало главное: сплоченность, взаимное доверие, выдержка. За тридцать пять дней дрейфа двенадцать рыбаков погибли от голода, жажды и болезней. Когда остальных прибило к острову Батерст восемь рыбаков оставили на берегу двух больных товарищей и ушли, заботясь лишь о спасении собственной жизни. Одного из больных, потерявшего человеческий облик, 7 марта подобрал австралийский эсминец «Кункмэтч», судьба другого неизвестна.

Газета «Советская Россия»

— Дат трудно было,— вспоминает Ф. Поплавский. — Помогали друг другу как могли. Никогда не забуду: однажды во сне я почувствовал, как кто-то из друзей накрывает меня своим бушлатом. Хотел проснуться — и не мог. Но я чувствовал человеческое тепло — бушлат был теплый!

Никогда не забыть мне и разговора между Зиганшиным и Крючковским, который я услышал случайно.
— Сколько еще продержимся! — тихо спросил Крючковский.
— Пока акулу не поймаем, — ответил старшина, — а когда поймаем да пообедаем, тогда ты меня еще раз спроси. Ответ будет точным.

За все сорок девять дней члены экипажа не сказали друг другу ни одного грубого слова. Когда кончалась пресная вода, каждый получал по полкружки в день. И ни один не сделал лишнего глотка. Несчастье еще больше скрепило нашу дружбу. И именно она помогла нам переносить все невзгоды и тяготы нашего необычного путешествия.

А родственники в то время уже узнали нерадостную весть:

«Ваш сын Анатолий образцово нес службу, неоднократно поощрялся командованием, являлся примером для всего личного состава части в выполнении своего воинского долга перед Родиной. Но сейчас после длительных и тщательных поисков нам приходится думать, что Анатолий погиб в борьбе со стихией. Командование и личный состав выражают Вам глубокое соболезнование по случаю такого большого горя. Мы верим, что Вы найдете в себе мужество и стойко перенесете эту горестную для всех нас весть».

Из письма командира части Анне Федоровне Крючковской.

— Мы лежали в кубрике, когда вдруг Зиганшин крикнул: «Моторы! Самолеты!»

Да, это были самолеты. Они сделали над нами круг и улетели. У нас так ослабло зрение, что мы тогда не смогли рассмотреть их опознавательные знаки.

Через некоторое время над нами появились два вертолета. Когда они опустились ниже, мы поняли, что это американцы. С вертолетов на катер опустили стальные тросы. Но мы знаками показали пилотам, что остаемся на барже. Дело в том, что мы успели посоветоваться и решили, что раз вертолеты прилетели так быстро, значит, где-то близко земля или авианосец. Мы не хотели оставлять нашу «Тридцать шестую» в открытом океане и надеялись, что нас поймут и пришлют за нами катер, который и возьмет баржу на буксир.

Вскоре появился большой корабль. Это был авианосец «Кирсардж». С его борта крикнули дважды по-русски: «Помощь вам!»
«Четверо русских были одеты в загрязненную и порванную военную ферму. Они были небриты, с длинными волосами. Они могли передвигаться, но довольно неуверенно из-за слабости. Они были спокойны, последовательны в разговоре, свободно отвечали на вопросы, которые им были заданы на корабле через переводчика. Каждому дали по нескольку глотков бульона, молока и маленькие кусочки хлеба. Затем — фруктовый сок».

Из отчета военных врачей авианосца «Кирсардж»

«Полярники, работающие на Севере, подготовлены к трудностям и ненастью, но самые тяжелые обстоятельства, в какие они могут попасть, несравнимы с условиями, в которых оказалась четверка молодых солдат».
Известный советский полярный исследователь, доктор географических наук Г.А. Ушаков

— Через несколько дней, когда мы отлежались и прибавили в весе, нас перевели в удобные каюты. Потом на авианосце появилась масса корреспондентов, но мы, к сожалению, не могли объясняться с ними на их родном языке. Мы лишь совсем недавно начали изучать английский язык, и дальше приветствий дело не шло.

Переводчиком нам охотно служил старшина первой статьи Владимир Гетман. Он буквально ни на минуту не оставлял нас без внимания и, казалось, был готов выполнить любую нашу просьбу.

Испытания все остались позади, и в эти дни мы жили одной мыслью: «Скорей, скорей на Родину!» Мысли наши все время обращались к нашей Родине, к родным, к боевым друзьям из части. Иногда сердце щемило: может быть, нас считают погибшими! Может быть, уже плачут наши матери! Как хотелось крикнуть нам через весь океан так, чтобы услышали на Родине: «Дорогие наши, мы живы! Ждите нас, не сомневайтесь в нас!»

«Я полярный летчик. Жил и работал среди очень сильных людей, которые попадали в чрезвычайно трудные положения. Но такого еще не бывало. Этот дрейф — сгусток всего героического, с чем мне приходилось сталкиваться».

Герой Советского Союза М.В. Водопьянов

«Когда рано утром 15 марта авианосец «Кирсардж» медленно вошел в гавань, четыре вертолета поднялись с его взлетной палубы и направились к прибрежной лужайке Марина Грин. На двух вертолетах находились по два спасенных русских. Вместе с ними были несколько офицеров с авианосца «Кирсардж», в том числе главный врач авианосца Фредерик Беквит. Врач с большой теплотой говорил о своих подопечных представителю советского посольства в Вашингтоне. «Позаботьтесь о мальчиках, — сказал он. — Я думаю, что мы доставили их в довольно хорошем состоянии». Доктор Беквит рассказал, что советские солдаты потеряли в весе от 30 до 35 фунтов каждый. Однако за прошедшую неделю они, питаясь пять раз в день, прибавили в весе по 7 фунтов. Ни один из них не заболел, они только сильно похудели от недоедания. Несмотря на перенесенные лишения, ни у одного нет признаков истощения организма».

Из статьи, опубликованной 16 марта в «Нью-Йорк таймс»

«Я старая, видавшая виды тихоокеанская акула, и, поверьте мне, я знаю, что такое океан, когда у него плохое настроение. До сих пор я, старый циник, был убежден, что человек — ничтожество перед Его величеством Океаном. Вы доказали обратное. Самый сердитый океан ничего не может поделать с человеком, если это настоящий Человек. Я восхищен вашим мужеством и вашей скромностью. Я склоняю перед вами, юноши, свою седую голову и говорю вам: «Тысяча раз вам спасибо за то, что вы возвеличили Человека!»

Бывший американский моряк Джо Хаммонд

«От всей души приветствую героическую победу молодости над океаном».
Э. Хемингуэй

Комментарии: