Какая победа считается полной и окончательной
Мы живем во времена массового несогласия. Всех со всеми. С Америкой. С Европой. С Киевом. С либеральной Москвой. С мигрантами и эмигрантами одновременно. Со своим существованием. С существованием не своим, не своих... С их мнением.
С тем, что они это мнение высказывают, скрывают, навязывают, разделяют. И все это подталкивает нас к борьбе, войне, соревнованию, первенству. Между «красными» и «белыми». Между патриотами и космополитами. Между ними и нами. Подталкивает к беспокойству. К разрушению одного символического ряда и водружению на его место символического ряда другого. Но главное, в этой не щадящей никого войне, грозящей пожрать все наши ресурсы, жизненные и психологические соки, силы, часы счастья и любви, есть один малюсенький недостаток. Мы понятия не имеем, как должна выглядеть наша победа, когда противник будет полностью и окончательно повержен.
Пока есть борьба – вроде бы есть какой-то смысл, вещмешок, зубная щетка, билет на поезд, аптечка с йодом, ополчение. А кончится борьба – и что? Аптечка с йодом вместо цветного телевизора? Бинты и гигиенические салфетки вместо долларов и евро?
Однажды этот вопрос пришёл ко мне вместе с Песней о Вещем Олеге – совершенно, казалось бы, архетипным восприятием победы, успеха, славы и величия начальства. Потому что Вещий Олег запечатлелся в преданиях чуть ли не самым успешным командиром Русского мира. Хотя нет никакого документального подтверждения его успеха, а в реальности он, наверняка, был и для современников не очень приятным человеком. При том, что и вообще не русским, а жестким, жестоким, мстительным норвежским силовиком.
(«Решил отмстить неразумным хазарам», вел карательные экспедиции.)
Поэтому не столь удивительно, что через века к нам дошли не только не очень внятные сказания о патриотических подвигах сиятельной особы. Про то, что щит прибил к вратам Царьграда, вообще нигде ни гу-гу, никаких подробностей. Но и странная, будоражащая воображение легенда о его трагической кончине, похожая на метафору… кары, наказания, расплаты за ошибки…
В ней некие поклоняющиеся Перуну (то есть старому русскому богу) волхвы предсказали норвежскому князю, что примет он смерть от коня своего. И - бац! Все ровно так и получилось, как они предсказали.
Но не это интересно, а то, что в позднем патриотическом дискурсе князь стал четко русским, а тема кары, судьбы, вдруг отчего-то полностью нивелировалась, и песня снова превратилась в гимн, который с удовольствием поют казачьи отряды. Причем, в одном советском фильме ее пели белогвардейцы, которых вскоре разгромили красные.
И хотя в этом гимне волхв-кудесник особенно не дискредитируется, все равно получается так, что выходит он, по сути, из темного леса. Что делает его несколько подозрительным, если не сказать ненадежным субъектом. У волхва действительно что-то спрашивают, но не пытливо, когда хотят узнать нечто важное, а как-то по-амикошонски, между делом и похлопывая по плечу.
«Здорово, кудесник, любимец богов!». «– Здорово, коль не шутишь!»
Но ответа не слышат, ответ им не нужен, не кажется чем-то серьезным, все заглушает форсированный лихой припев:
«Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит! Так за Царя, за Родину, за Веру мы грянем грозное ура! Ура! Ура!».
Так что даже непонятно, зачем тут был кудесник? Победоносная армия катится дальше, громить полян, древлян, северян, печенегов, угров и мадьяр (за точность не ручаюсь).
У Пушкина, кстати, кудесник тоже в этом месте рассказывает о кончине князя, но трагизм ситуация не педалирует. Если основная биография князя излагается волхвом подробно и патетично, то финал подается им без особых эмоций, как лишь досадное завершение великолепной карьеры.
Так, волх яркими красками расписывает первую фазу карьеры: «И волны и суша покорны тебе; Завидует недруг столь дивной судьбе…». Заверяет князя в его неуязвимости от меча, кинжала и стрелы.
«И синего моря обманчивый вал/ В часы роковой непогоды,/ И пращ, и стрела, и лукавый кинжал / Щадят победителя годы… Под грозной бронёй ты не ведаешь ран; Незримый хранитель могущему дан».
А о фазе второй прибавляет скороговоркой: «Но примешь ты смерть от коня своего». Что слушатели могли и не расслышать, тем более, если волхв бормотал это, отвернувшись в сторону, как делают в театре, когда играют для партера, а не для партнера на сцене. Странно, что при этом для нас (а не для князя) дезавуируется и Незримый хранитель.
Лишь одна фраза в пушкинском тексте нам немножко намекает, что между князем (политиком) и кудесником (независимым аналитиком древнего мира) могут быть классовые, а то и профессиональные противоречия, и то, что волхв в оппозиции, на самом деле, подсовывает начальнику аналитическую записку с описанием катастрофического сценария.
«Волхвы не боятся могучих владык, А княжеский дар им не нужен; правдив и свободен их вещий язык».
Действительно, волхв мог бы и соврать для всеобщего блага, опереться на социологию древних ФОМ и ВЦИОМ, подогнать сюда рейтинг, мог и взятку взять конем, - тем более что князь предлагал, - но явно чувствовал, что находится под высшим покровительством исторической объективности. Поэтому, excuse moi, вот тебя, князь, финал как он есть. Сюрприз!
Несколько иная трактовка у Владимира Высокого, который жил во времена более политические и в этом смысле более провидческие, пошел дальше Пушкина и наполнил этот эпизод подлинным и реалистическим драматизмом.
У волхва спросили. Волхв ответил. Волхва очень хорошо расслышали. И ответ страшно не понравился начальству. Не так все должно закончиться, как вещает волхв. Князь бессмертен. Велик. Его изваяния стоят по обоим берегам Днепра, на зависть всяким пиндосам. Его тело положат в мавзолей. Так что объединенный народный фронт, дружина, дико возмущены:
«Да кто вы такие, откуда взялись? Дружина взялась за нагайки. Напился, старик, так поди, похмелись, И неча рассказывать байки».
Только чудо спасает чудесного кудесника от немедленной расправы, расстрела, ГУЛАГа и Следственного комитета. И дальше поэт семидесятых делает вывод, который остается верным и через три десятилетия:
«Каждый волхвов покарать норовит, А нет бы прислушаться, правда! Волхвы-то сказали с того и с сего, Что примет он смерть от коня своего!»
Иными словами. Хорошо бы послушать иного аналитика и четко уяснить, что бывает, когда мечты сбываются. Когда враг бежит, бежит, бежит… и вот он совсем убежал вместе с инвестициями. Сюрприииз!
Или что будет, например, когда Князь прибьет еще один щит к вратам Царьграда (если вы понимаете, о чем я). То есть как будут жить местные жители при новом и не очень понятном и не очень гражданском режиме?
Будет ли у них гречка? Какими деньгами будут расплачиваться за продукты питания, откуда их, деньги, брать (выясняется, между прочим, что кэшем и в чемоданах), как и чем будет формироваться их бюджет.
Это всё такие вопросы, которые неотклонимы ходом времени, как череп со змеей любимого коня князя Олега. Что ни делай, как ни кричи «ура! ура! Ура!», какие щиты не прибивай к дверям… НАТО, все равно придется прийти на место погребения этого злосчастного коня и наступить на череп экономической ситуации, в глазницах которого красным будет светиться курс € и $.
Но в нынешнем варианте этот череп выглядит еще и «как проклятый русский вопрос»: к какому идеалу стремится Русский мир? У древнего князя же все было просто – пограбить всласть и захватить транспортную артерию, Днепр. А что у нас? Одни почему-то уверены, что мы идем к русскому социализму (с чего они это взяли, убей меня Бог, не понимаю), когда от каждого по способностям, а каждому по бесплатной медицине. Другие – что к азиатскому товаро- и айфоно- обильному партнерству с Китаем ради скрежета зубовного Америки. Что выдается ими как ноу-хау, мудрость, до которой никто почему-то ранее не додумался.
А я пока что вижу: это просто череп, который ждет, когда на него наступят.
Сюрприииз!
Метки: Америка • война • враги • Европа • история • окончательная • победа • познавательно • полная • прошлое • Росские • США
