Как я себе женщину завел

Сначала она приходила. В гости. Потом просто ‎приходила. Потом как-то поздно засиделась и ‎заночевала. А потом и вовсе не ушла. Осталась. В доме ‎появились цветочки и вазочки. Я уже не мог курить на ‎кухне, потому что азалия от табачного дыма скорбно ‎складывала листики и роняла лепестки. А чтобы ‎увидеть свое лицо во время утреннего бритья, мне ‎приходилось отодвигать в сторону бутылочки и ‎флакончики, заполонившие некогда чистую полочку ‎перед зеркалом. Вот тут-то неожиданности и начались.‎

Неожиданность первая. Презервативы она не ‎признавала. "Я с ним ничего не чувствую". Таблеток ‎опасалась. "Ты что" Это ж гормональное!? Оставался ‎старый библейский способ. Но беспокоиться о нем ‎должен был я. Я старался. Но ей всегда не хватало ‎пятнадцати секунд.‎

Неожиданность вторая. Возникала регулярно примерно ‎раз в неделю. Я никогда не мог быть уверен, кто ‎встретит меня в дверях: блондинка, шатенка, рыжая ‎или красная. За неделю я с трудом привыкал к новой ‎масти (чего не сделаешь ради любимой), но именно ‎тогда моя милая решала, что и этот цвет ей не к лицу. ‎Какого цвета она была раньше, когда только приходила ‎в гости, я уже не помню.‎

Неожиданность третья. Она не понимала, зачем в доме ‎плита. И действительно, зачем? Для ее завтрака ‎достаточно электрочайника. Похудев на три кило, я ‎купил ей кулинарную книгу, но она споткнулась на ‎фразе "изжарить курицу до полуготовности", поскольку ‎никак не могла определить, когда же наступит эта ‎половина. Курица сгорела. Я съел на ужин три листика ‎салата с обезжиренным кефиром и на следующий день ‎в "Детском мире" купил "Мою первую поваренную ‎книгу" для девочек младшего школьного возраста. ‎

Вечером на ужин было подано картофельное пюре. С ‎комками. Тогда я с надеждой полез в холодильник в ‎надежде найти что-нибудь вкусненькое, завалявшееся ‎с холостых времен. По лицу моей милой я понял, что ‎она готова дать мне пинка.

Ради мира в семье ‎пришлось лечь спать голодным. Я стал мечтать, чтобы ‎на прилавках магазинов появились пакеты с ‎надписью: "Еда мужская. 10 кг". Купил и пару дней сыт.‎

Неожиданность четвертая. Про стирку она вспоминала ‎только тогда, когда я утром перед важной встречей ‎обнаруживал, что все рубашки давно в баке для ‎грязного белья. К неудовольствию шефа приходилось ‎прятать грязный воротничок под свитером с глухим ‎воротом. Покупка стиральной машины-автомата не ‎помогла. Пришлось считать носки и рубашки и ‎предупреждать, когда их запасы подходили к концу.‎

Неожиданность пятая. Любой насморк сваливал ее в ‎постель как минимум на пять дней. От ‎несанкционированного прикосновения возникала ‎гематома на две недели. Подвернутая нога требовала ‎подавать машину к подъезду.

Обязательная ‎ежемесячная болезнь растекалась по времени и ‎пространству: первую неделю болела поясница, ‎вторую — грудь, третью — голова, а четвертую — низ ‎живота. Литература по ароматерапии и траволечению ‎скупалась в ассортименте, уступающем только ‎астрологии. Ее стоматолог поменял "девятку" на ‎‎"Пассат", а гинеколог собралась рожать второго ‎ребенка.‎

Неожиданность шестая. Она умела и любила ‎разговаривать. Мое участие в этом процессе не ‎требовалось. Хватало ритуального "Доброе утро, ‎дорогая", и я мог быть свободен на день. А если мне не ‎удавалось вечером вставить "Иди ко мне", то и на ночь ‎тоже.‎

Неожиданность седьмая. Звука собственного голоса ей ‎было недостаточно. На кухне пело радио "Ультра", в ‎комнате бубнил телевизор, а в спальне — магнитофон. И ‎все это было музыкальным фоном к двухчасовому ‎разговору по телефону с подругой, во время которого ‎мое счастье мигрировало по квартире с трубкой ‎радиотелефона в руках. И не дай бог было переключить ‎канал!‎

Выяснялось, что именно эту рекламу "Тампакса" ‎разработал муж ее подруги, служивший в рекламном ‎агентстве, и поэтому именно ее она должна еще раз ‎посмотреть, чтобы сказать ей свое мнение. И вообще ‎она заглатывала телевидение целиком. Попытка ‎сменить программу хотя бы на время рекламы ‎вызывала у нее головокружение и мигрень не короче ‎трех дней.‎

Неожиданность восьмая. Моя любимая ‎распространялась по квартире со скоростью ‎наводнения. Любая свободная плоскость на уровне ‎глаз и выше заставлялась статуэтками и ‎подсвечниками, любой стол и подоконник украшался ‎вазочками и салфетками. Мои книги испуганно ‎забились по дальним углам.‎

Любой стул и кресло завешивались халатами и ‎колготками. Сесть так, чтобы тут же не подскочить от ‎крика "Помнёшь! Я только погладила!" мне удавалось ‎только в единственное кресло перед телевизором. И то ‎лишь потому, что я его ревностно охранял. А стул на ‎кухне пришлось заменить табуреткой, чтобы на спинке ‎ничего не висело. На нее можно было спокойно сесть, ‎согнав кота, которого она подобрала на улице на третий ‎день нашей совместной жизни.‎

Неожиданность девятая. Она свято блюла заветы ‎Ленина: "Социализм — это учет". И пусть социализм ‎кончился, учет и контроль были постоянны. Почему ты ‎приехал с работы на восемь минут позже обычного? ‎Кто тебе сейчас звонил? Кому ты сейчас звонил? Куда ‎делись те пятьдесят рублей, которые я тебе дала ‎позавчера на обед? А что было на первое? А вчера ты ‎сказал, что рассольник... Где ты обедал?‎

Неожиданность десятая. Она оказалась способна ‎часами лежать в ванной. Пустой холодильник и ‎заржавевший от безделья пылесос этому не мешали. ‎Фирма "Проктер и Гэмбл" вычеркнула нас из списка ‎потенциальных покупателей"Комета". Зато по ‎потреблению пен, гелей, шампуней, кондиционеров, ‎бальзамов, кремов и косметических сливок наша ‎квартира с появлением моей милой легко обогнала ‎небольшую европейскую страну вроде Словении.‎

Неожиданность одиннадцатая. Она постоянно таскала у ‎меня бритвенные станки. Да, она тоже брила волосы, ‎причем в таких местах, где это не пришло бы в голову ‎ни одному нормальному человеку. Да и занимало у нее ‎не десять минут, как у меня утром, а два часа, два ‎станка и пузырек специального крема, на который ‎хватало денег всегда. Между сеансами бритья волосы ‎отрастали и кололись.‎

Неожиданность двенадцатая. У нее в памяти жило ‎специально устройство, привязывавшее каждый день ‎календаря к какому-нибудь событию, по ее мнению ‎знаменательному. Запомнить день ангела у шурина ее ‎школьной подруги, который жил с ними в одном дворе, ‎я не мог никогда. Хорошо хоть, не менялся ее ‎собственный день рождения.

Впрочем, в отличие от ‎года, поэтому я каждый раз попадал впросак.‎

Неожиданность тринадцатая. Она даже не пыталась ‎планировать наш бюджет. Просто ежемесячно собирала ‎все деньги в кучку и тратила их по своему усмотрению. ‎Две недели мы объезжали магазины косметики и ‎трикотажа, а оставшиеся две недели питались ‎картофельным пюре.‎

Неожиданность четырнадцатая. Через восемь часов ‎после моего признания в любви наступала амнезия, ‎еще через восемь — депрессия, еще через восемь — ‎истерика. Мне требовалось напоминать ей об этом не ‎реже раза в день. Тогда наступала краткая ‎неустойчивая ремиссия.‎

Неожиданность пятнадцатая. Ее в школе не научили ‎цифрам. "Приду в два" могло означать диапазон от ‎полпервого до четырех. Тысяча рублей легко ‎оборачивалась полутора, а одно пирожное — не меньше, ‎чем тремя.‎

Неожиданность шестнадцатая. Словам ее тоже научили ‎не всем. Она называла плоскогубцы щипчиками, вантуз ‎‎- "этой штукой", путала право и лево, а попытка ‎объяснить по телефону, что сломалось в телевизоре, ‎вызвала у приемщицы ателье легкий сердечный ‎приступ.‎

Неожиданность последняя. Как правило, мы понимаем ‎друг друга.‎

Этот парадокс я объяснить не могу!!!!‎

Комментарии: