Январское

Дни внутри праздников просторные, как музейные комнаты, и в них толпятся гости, лыжи, дети, собаки... В уголке за шкафом спряталось притихшее чувство долга. Комкает в руке список: выгулять детей, посетить выставку, больше времени проводить на свежем воздухе, не обжираться.

Вот откуда это подспудное ощущение вины, приобретающее странные формы проявления. Мужчина на кассе, поймав мой взгляд, брошенный на три крошечных творожных сырка, неожиданно оправдался:

– Это я не себе!

А я уж было нафантазировала бог знает что. Сырковый угар, глазированный кутёж, чувственное безумие творога. Но увы, увы; всё это не ему, а кому-то другому: дерзкому, презирающему условности, быть может, даже бреющемуся опасной бритвой.

– Смотри! – восхищенно зовёт одна девочка другую. – Облака как картофельное пюре!

– Уйди от меня со своей жратвой, – бледнеет вторая.

Праздники – отдельный месяц внутри января, зима внутри зимы, облако тэгов выстраивается пирамидой маслоу, в основании которой оливье.

Возле банкомата взъерошенная женщина (пуховик, рюкзак, розовые варежки) нервно спрашивает у спутницы (шуба, клатч, лиловые перчатки):

– Как ты думаешь, сколько сейчас может стоить хорошая игрушка?

– Мужу или любовнику? – невозмутимо уточняет та.

По парку галсами движется джентльмен в шапке Деда Мороза, подвыпивший ровно до такой степени, чтобы судно не заваливалось во время движения. С катка доносится музыка. Джентльмен в нарушение всех законов мореплавания пытается изобразить фуэте и уверенно пришвартовывается в сугроб. Встаёт, отряхивается и делает такой жест, как будто палец его – перевернутый маятник.

– Это, – объявляет он с интонациями конферансье, – ещё не всё!

После чего немедленно блюёт в мою сторону.

Не то чтобы я во всём искала символизм, но временами жизнь до неприличия напоминает этого джентльмена. Только перестанешь беспокоиться, как выясняется, что это ещё не всё.

Зато потом он сел на скаймейку и спел, отчаянно икая, первый куплет "Moon River" – усталый наклюкавшийся Дед Мороз, только что поделившийся, можно сказать, последним, что у него оставалось.

Вот так чуть-чуть изменишь точку зрения, и чувствуешь себя не без двух метров облёванным, а без пяти минут одарённым.

Комментарии: