Я быстрорастворимая звезда. Надо лишь добавить воды и немного перемешать. © Дэвид Боуи

Вряд ли кто-нибудь вспомнит обо мне через тысячу лет.

Даже не могу представить, сколько тысяч раз и сколько тысяч
людей подходили ко мне и говорили: «Эй, давай станцуем» («Давай
станцуем», – один из самых известных синглов Боуи). Господи, я ненавижу
танцевать. Это же так глупо.

Здесь, в Нью-Йорке, мне часто кричат: Эй, Боуи! И это
нормально, меня это устраивает. Потому что в Лондоне все кричат «Дэйв», и
за это мне хочется проломить их чертовы головы. Мое имя Дэвид, и я
ненавижу, когда меня называют Дэйв. Думаю, кстати, что все об этом
хорошо знают.

Я никогда не хотел становиться американцем до конца. Поэтому все, что я покупаю и ношу, сделано в Европе.

Я люблю Нью-Йорк и не могу себе представить, что буду жить
где-то еще. Наверное, это удивительно, что я стал нью-йоркцем, ведь я
даже никогда не думал об этом.

Я не был знаком с Чарли Чаплиным. Но когда я жил в
Швейцарии, он был моим соседом – вернее, его тело. Он был похоронен во
дворе англиканской церкви, вниз по улице от моего дома. А потом какие-то
му**** украли его гроб (в 1978 году гроб с телом Чаплина был выкопан и
похищен) и стали требовать деньги с его семьи. Это было ужасно, тем
более что я знал его родных – это были хорошие люди.

Нет, я не писал Golden Years (песня Боуи, созданная в 1975
году) для Элвиса. Но Элвис слышал мою демозапись, потому что мы были в
одной звукозаписывающей компании, а менеджер Элвиса считал, что я должен
написать для Пресли несколько песен. Шли разговоры о том, что меня
нужно представить Элвису и что мы должны работать вместе, но это все так
ничем и не закончилось. А ведь я был бы счастлив поработать с ним.
Кстати, как-то раз он прислал мне записку: «Желаю хороших гастролей и
всего наилучшего». Я до сих пор ее храню – ведь Элвис не разбрасывался
записками.

Однажды я спросил Леннона, что он думает о том, что я делаю.
Годится, сказал он, но это просто рок-н-ролл, поверх которого положили
немного губной помады.

Я так часто придумывал себе новый образ, что сегодня мне кажется, будто изначально я был располневшей кореянкой.

Мне часто предлагают роли в плохих фильмах. И, в основном, это какие-то бесноватые пи****, трансвеститы или марсиане.

Сложно жить в гармонии с хаосом.

У меня отсутствует чувство юмора – вот самое большое
заблуждение относительно моей персоны. Наверное, когда-то я
действительно выглядел серьезным. Но это только из-за того, что тогда я
был очень стеснительным. Собственно, именно поэтому в свое время я так
накинулся на наркотики. Когда ты под кокаином, ты болтаешь и улыбаешься
за троих.

Я обходился без наркотиков до 1974-го. Не так уж и мало, да?
И самое интересное, что все те вещи, которые я когда-либо делал или
пытался делать, заинтересовали меня задолго до того, как я увлекся
кокаином. Так что, возможно, наркотики никак не изменили мою жизнь. Хотя
они помогли мне проникнуть в темные углы сознания.

Сейчас я стал более уравновешенным, это точно. Но чтобы достичь этого, я сожрал миллион таблеток.

В юности я был ужасен.

Я прекрасно помню свою первую любовь: мы вместе учились в школе, и это была первая девчонка в классе, у которой выросли сиськи.

Секс стал для меня чем-то очень важным еще в 14 лет. Мне
было плевать, как и с кем это происходило. Для меня был важен лишь
сексуальный опыт. Поэтому когда после школы я привел домой одного
паренька и тр**** его на своей кровати, это просто добавило мне опыта. А
потом я подумал: ну, если я когда-нибудь попаду в тюрьму, я, кажется,
знаю, как там не заскучать

Очень сложно быть разрушителем морали в мире, где морали не осталось

Я мало знал настоящих бунтарей, готовых умереть за свои убеждения. Даже Джеймс Дин не хотел умирать.

Ты всегда должен опасаться тех, кто попал под свет софитов
случайно, не имея никакого таланта. У таких людей есть наводящее на меня
ужас умение общаться со звездами, заключая их в свои объятия и одаривая
их поцелуями. Но эти люди способны лишь отражать свет и не способны
излучать его.

Ты не можешь ни выиграть, ни проиграть, до тех пор, пока ты не участвуешь в гонках.

Мне кажется, я способен вытащить из талантливых людей лучшее, на что они способны.

Длинный список советов, который я люблю давать всем
начинающим музыкантам, обычно заканчивается так: «Если чешется –
постарайся как можно скорее обратиться к доктору»

Меня поражает, что люди воспринимают всерьез все, что я говорю. Даже я не воспринимаю это всерьез.

Я пишу о страданиях – своих и чужих. Остальное меня мало интересует.

Я был одним из первых, кто узнал о Чернобыле – за пределами
России, конечно. Мы тогда записывали альбом в Швейцарии. Был приятный
апрельский вечер, и все вывалили на лужайку перед студией. Перед нами
были Альпы и озеро, и тут наш звукорежиссер, который остался в студии и
слушал радио, закричал: «В России творится какой-то пи****!» Выяснилось,
что он поймал какую-то швейцарскую радиостанцию, а те, в свою очередь,
поймали какую-то норвежскую волну. Норвежцы пытались до кого-нибудь
докричаться. Они рассказывали, что со стороны России движутся огромные
облака, и это не просто дождевые тучи. Собственно, это было первое
известие о Чернобыле. Я позвонил знакомому журналисту в Лондон, но он не
слышал ни о чем подобном – Чернобыль попал в главные новости лишь через
несколько часов. Я помню, что это было очень странное чувство:
осознавать, что ты один из немногих, кто знает о том, какая угроза
повисла над планетой.

Очень немногие могут сказать: я люблю человечество. Я не из них.

Я не верю в демонов. Я не верю в зловещие потусторонние
силы. Я не верю в то, что вне человека существует что-то, что способно
порождать зло.

Я всегда старался напомнить вечности, что даже она когда-то может подойти к концу.

С возрастом ты понимаешь, что практически все банальности,
клише и расхожие мнения верны. Время действительно идет быстрее с каждым
прожитым годом. Жизнь действительно очень короткая – как об этом и
предупреждают с самого начала. И, кажется, в самом деле есть Бог. Потому
что если все остальные утверждения верны, почему я не должен верить
этому?

Я не совсем атеист, и это меня беспокоит.

Жаль господа – ведь ему совершенно не у кого учиться.

Человек XXI века – это язычник: в нем нет внутреннего света,
он много разрушает и мало создает, и, главное, он не чувствует в своей
жизни присутствия Бога.

Ненавижу людей, которые не знают, что делать со своим свободным временем.

Я считаю себя в полной мере счастливым человеком. В отличие от многих, я воспользовался всем, что мне было позволено.

Вы, наверное, думаете, что быть рок-идолом, женатым на
супермодели – это лучшее, что может произойти в этой жизни? В принципе,
так оно и есть.

Я еще не знаю, чем я займусь в следующем году. Но что бы это ни было, мне не будет скучно.

Я не уверен, что через несколько лет я буду работать с
каким-либо звукозаписывающим лейблом. Я не уверен, что сама система
распространения музыки останется в ближайшем будущем такой, как сегодня.
Полная смена всего, что мы знаем и думаем о музыкальном бизнесе,
произойдет в ближайшие десять лет, и этот процесс уже никто не способен
остановить. Например, хочет этого кто-то или нет, я абсолютно уверен в
том, что такая вещь, как интеллектуальная собственность очень скоро
здорово получит по *опе.

Я не пророк и не чувак из каменного века. Я простой смертный с задатками супермена. И я все еще жив.

Мне нравится во что-то верить.