Очень уж спесива

Уже полтора года ЖЭК воспринимает старушку Панич как божью кару, ниспосланую за прошлые грехи – за невкрученные лампочки в подъездах, за раздолбанные песочницы, за нетривиальную установку смесителей в исполнении пьющего сантехника Мухина.

Старушка Панич не похожа ни на одну из казней египетских.

С виду она – легко состарившийся голубоглазый ангел.

Но под одуванчиковым пухом поблёскивает высокоплавкая сталь.

Многие это прочувствовали.

Старушка Панич во всём любит порядок и живёт по режиму.

Просыпается в пять утра, умывается, завтракает, кормит пожилого кота Аркадия, к шести выходит мониторить пространство.

Под её всевидящим дальнозорким оком дворники метут аккуратно и везде, хотя это и противно их дворницкой натуре, а усмирённые собачники послушно демонстрируют совочки и целофановые мешки.

Старушка Панич идёт в магазин, возвращается, готовит обед, время от времени шугая кота Аркадия, который крутится под ногами и орёт дурниной, забыв о возрасте и приличиях, и вообще – делает вид, что в текущем месяце его ещё не кормили.

Потом ложится отдохнуть, не забыв пожелать здоровья тому капиталисту, что расселил их коммуналку. И район хороший, зелёный, и поликлиника рядом, и дом после капремонта, и перевёз сам, добрый человек, даром что капиталист.

Затем они с Аркадием обедают, смотрят по телевизору новости и что-нибудь познавательное.

После обеда старушка Панич неумело вяжет носки.

Кому-нибудь.

Кот Аркадий валяется где попало, размышляет, что, мол, хорошо бы развлечься, погонять клубки, но лень.

Запутавшись в петлях, старушка Панич в сердцах откладывет вязанье и выходит прогуляться, присмотреться и поужасаться ценам.

Хозяйственный, аптека, гастроном, овощной, мебельный – всё, что по периметру квартала.

Мебельный особенно впечатляет.

К вечеру на двух лавочках у подъезда собирается бабкин курултай.

Старушка Панич не участвует.

Сериалов не смотрит, моральный облик соседей не оценивает, о чём с ней разговаривать-то.

Бабки её уважают, но недолюбливают, больно спесива.

Ровно в семь по средам и пятницам в квартире на первом этаже звякает телефон.

Окна по летнему времени распахнуты настежь, и бабки слышат: – Ромочка, здравствуй, радость моя, не волнуйся, сынок, здорова, всё хорошо, как ты, как детки, как жена, и не звони так часто, Ромочка, что ж ты деньги тратишь!

Бабки вздыхают, плохо, конечно, что сын аж в Австралии, говорила, что давление у него, самолётом лететь нельзя, а где ж ты пароходом доберёшься, месяц плыть, зато вон какой заботливый, два раза в неделю обязательно звонит, а мой-то, мой, толку что рядом, радости нету, только и горазд, что у матери на опохмелку выпрашивать.

По субботам старушка Панич ездит на кладбище, убирает могилу, ни жена, ни дети и глаз сюда не кажут, как и не было их.

Потом сидит на скамеечке за оградой.

Кладбище старое, сосны до неба, солнце в соснах, птицы не унимаются, покой у Андрея Михалыча вечный, но весёлый.

Когда темнеет, у подъезда бабок сменяют подростки, гогочут как гуси, говорят непонятное.

Старушка Панич их не гоняет, слушает, улыбается, жалеет глупых, кто знает, что им жизнь приготовила.

К полуночи всё стихает.

Кот Аркадий спит в кресле, урчит во сне так, что заглушает холодильник.

У старушки Панич бессонница.

Она встаёт, идёт на кухню пить чай с мятой, кот Аркадий просыпается и на случай, ежели со стола что упадёт, выдвигается следом.

Старушка Панич думает о том, что семьдесят пять прошли быстро, просвистели, и что же делать, если сложилось так, как сложилось, и что все уже там, ждут, но ей пока рано – на кого Аркадия оставишь.

Ещё о том, что если быстро стукнуть по трубке, то древний телефон возмущается треньканьем, и можно разговаривать с неродившимся Ромочкой, у которого всё хорошо, только давление не даёт прилететь.

Старушка Панич засыпает.

Кот Аркадий перебирается с кресла на кровать, в ноги, заводит свою шарманку.

Старушке Панич снится детский смех.

Коту Аркадию тоже снятся сны.

Котиные.

Земля, вместе со старушкой Панич Верой Яковлевной, Аркадием, ЖЭКом и Австралией несётся вокруг Солнца со скоростью 30 километров в секунду.

Каждую секунду на тридцать километров ближе.

К чему ближе – кто знает.

Комментарии: