О чём говорит картина «Крестный ход в Курской губернии»

Крестный ход в Курской губернии (1880–1883) — одна из самых знаменитых картин Ильи Репина. Традиционно считается, что картина изображает крестный ход, сопровождающий чудотворную Курскую Коренную икону Божией Матери, переносимую ежегодно, в 9–ю пятницу по Пасхе, из Знаменского собора в Курске в Коренную пустынь, где икона пребывала до 12–го (24–го) сентября, после чего возвращалась в Курск. Однодневный крестный ход собирал во второй половине XIX века от 30 до 60 тысяч участников и был в числе наиболее популярных религиозных шествий в России.

Распространенное объяснение картины появилось немедленно как только она была выставлена, и устойчиво сохраняется до нашего времени. Консервативная (но независимая) газета "Новое время" излагала дело так:

Как же можно сказать, что эта картина есть непристрастное изображение русской жизни, когда она в главных своих фигурах есть только лишь одно обличение, притом несправедливое, сильно преувеличенное... Можно ли допустить, чтобы верховой урядник мог забраться в самую тесноту толпы и не в городе, а среди большой дороги и со всего взмаху бить народ плетью по головам, тем более в то время, когда тут же, вблизи него и духовенство, и представители полицейской власти, и почетные лица города... Вот, мол, смотрите, какие они папуасы, говорит автор, какое их благочестие: бедный, несчастный народ бьют нагайкой, икону охраняют палкой, и никто из этих папуасов не чувствует, до какой степени он груб и дик, допуская подобное зверское самоуправство. Вот, по–моему, точка зрения художника.

Дальше две женщины несут пустой киот от образа, и несут с такой бережливостью и благоговением, точно киот есть такая же святыня, как и образ.

В этом изображении проглядывает та же мысль художника: вот, мол, какое у глупых женщин благоговение к пустому ящику, какое невежественное понятие о святыне в наш просвещенный век... Засим, не говоря уже о выборе типа, лица и фигуры барыни, несущей самый образ, выборе, сделанном тоже с явным намерением дополнить «идею»: такая, мол, надменная безобразная рожа, видимо, почетная личность в городе, пользуется высокой честью нести в своих руках святыню... Нет, эта картина не беспристрастное изображение русской жизни, а только изобличение взглядов художника на эту жизнь.

Да, и на наш взгляд художник критично отнесся к изображаемому шествию. "Чистая" публика, охраняемая конной стражей от "серой", представляет собой некоторого рода фрик–шоу, одно лицо нелепей другого. Охрана свирепствует. Чем проще персонажи картины, тем они симпатичнее Репину. Мужики, несущие икону, выглядят уже достойно. Горбун, отгоняемый от иконы, вызывает сочувствие. В общем, перед нами полотно, сочетающее великолепие живописной техники и традиционное передвижнически–народническое отношение к изображаемому: очевидно, что автор в бога не особенно верует (во всяком случае, не считает нужным таскаться огромной толпой за иконами), а социальное расслоение его расстраивает.

Но мы, как всегда, поведем наш рассказ не о том, что видно и очевидно, а о том, что сложнее заметить нетренированным взглядом.

1. Картина — не фотография. Мы знаем церемониал крестных ходов с Коренной иконой, утвержденный еще в 1830–е годы, и это позволяет нам понять, что художник достаточно вольно обошелся с тем, что он видел. Из шествия изъяты все его элементы и участники, которые казались Репину вредными для композиции. Например, в реальном крестном ходе участвовало множество кавалеристов Казанского драгунского полка. Но, видимо, Репин считал нужным подчеркнуть роль полиции, а армия казалась ему несоответствующей направлению картины — и вот драгуны исчезли. Вслед за драгунами исчезли и иные неуместные объекты — например, значки ремесленных цехов Курска. В то же время, несомый на носилках золотой артефакт в центре картины не упомянут в церемониале и я не могу найти ему объяснения. Во всяком случае, его не следует принимать за Коренную икону — во всех крестных ходах (и в наше время тоже) главную святыню традиционно несут впереди, перед ней носятся только кресты, хоругви и церковные фонари.
Кстати, объект на носилках справа на переднем плане — это тоже не Коренная икона. Это большой фонарь с зажженными свечами, особо устроенный для этой церемонии. Его несли сразу же за иконой, которая, следовательно, не попала в картину.

2. Духовенство поразбежалось. Курск и Коренную пустынь разделяет 29 километров. Путь этот, запросто проходимый любым крестьянином за день, казался непосильным для неприученного к физической нагрузке духовенства. Курский архиерей не сопровождал икону даже до городской черты Курска. У городской черты отчаливало и курское духовенство. Для дальнейшего сопровождения иконы путь разбивался на четыре отрезка, на каждом из которых икону сопровождало сельское духовенство: благочинный, шесть священников и четыре диакона. И только у самого монастыря крестный ход встречала братия с архимандритом. 

Репин, не придерживаясь фотографической точности, еще более усилил эту ноту: на картине мы видим всего лишь двух священников, двух иеромонахов и диакона. В сравнении с несметной толпой простого народа духовенство почти что отсутствует. При этом, по–видимому, четыре священника на являются официальными участниками процессии и идут в толпе. В общем, из одиннадцати духовных лиц, назначенных сопровождать икону, десять куда–то слиняли, оставив дьякона отдуваться за всех.

Репин попал в самую точку: духовенство, а в особенности ученое, академическое, мало одобряло религиозный стиль простого народа, связанный с почитанием артефактов. Архиереи, начиная с елизаветинской эпохи, относились к мощам, иконам, крестным ходам, лобызанию святынь и пр. с позиций, напоминающих англиканскую Низкую церковь: нам самим это не интересно и кажется ненужным, но если кто–то верит, то мы мешаться не будем. Как наиболее известные эпизоды этого подспудного конфликта можно вспомнить смерть московского митрополита Амвросия, растерзанного в 1771 году в клочья ревнителями православия за то, что во время эпидемии чумы воспретил народу целование Боголюбской иконы, а также явное сопротивление духовенства канонизации Серафима Саровского в 1903. Кстати сказать, и сам крестный ход был запрещен курским епископом с 1767 по 1791 год: архиерею было неприятно, что духовенство курского собора и братия Коренной пустыни собачатся между собой по поводу разделения доходов, получаемых от святыни.

Освободив полотно от духовных лиц, Репин говорит зрителю: перед вами вера простого народа и правящего класса (которые при этом не могут объединиться в вере и преодолеть социальные барьеры), но не вера духовенства. Баре, мужики и полиция прилежно тащатся по жаре за святыней, волоча за собой привычные конфликты; духовенство же тем временем куда–то слилось, самоустранившись из народной жизни.

3. Очень мало полиции. Полиция на картине — отличная иллюстрация принципа "правда жизни не есть правда искусства". Картина кажется переполненной полицейскими, которые кого–то бьют, стращают и не пущают. На самом же деле на всю огромную толпу приходится четыре чина полиции: становой пристав, его помощник и два урядника (это нижние чины). Все прочие конные и пешие люди с бляхами — это выборные должностные лица сельских обществ, сельские старосты либо сотские. И не мудрено: по нормативам той эпохи на 2500 человек сельского населения приходился лишь один штатный чин полиции. Вся прочая сельская полиция — нечто вроде дружинников, которых привлекли к охране правопорядка принудительно — от выбора в сельские старосты и сотские нельзя было отказаться, а сотским часто даже и не платили, а вот распоряжения полиции (например, явится для сопровождения церковной процессии) они были обязаны выполнять.

В нашу эпоху при появлении на улице старичка с написанным от руки плакатиком "миру–мир" в течение трех минут возникает автобус с омоном и десять сотрудников центра "Э" в штатском. Не так была устроена старая Россия: толпа в тридцать тысяч человек спокойно шла через полуезда в сопровождении четырех полицейских. Не зная будущего, современники (и Репин в их числе) наивно считали Россию страной, переполненной полицией, что и отразилось на нашем полотне в полной мере.

Заметим, что икону было от чего охранять. В 1898 году двинутый на всю голову юноша Анатолий Уфимцев устроил в Знаменском соборе взрыв с целью уничтожить икону. Государь император не продемонстрировал рвения в защите чувств верующих от кощунников, ожидаемого от властей сегодня: учитывая, что идиот устроил взрыв ночью, чтобы не пострадали люди, царь повелел прекратить уголовное преследование и просто сослал его на пять лет в Акмолинск.

4. Лес. Процессия проходит мимо пригорка, на котором совсем недавно рос лес, срубленный самым варварским образом. Вместо того, чтобы провести в разновозрастном лесу выборочную рубку зрелых деревьев, весь лес просто свели под корень. Это — проявление огромной экологической проблемы той эпохи, обезлесения Центральной России. Сельское население быстро росло, и крестьяне, остро нуждавшиеся в земле (равно как и помещики, остро нуждавшиеся в деньгах), приступили к бесхозяйственному и вредоносному уничтожению лесов с последующей распашкой земли. Результаты не заставили себя ожидать: климат попортился, засухи усилились, реки стали более полноводными весной и маловодными зимой. В широком смысле, вязкая жара, хорошо переданная художником (разумеется, все крестьяне и помещики в процессии надеются на то, что икона пошлет им дождь, необходимый для урожая), и есть следствие видимого нами вырубания леска.

5. Бедность. На переднем плане мы видим фонарь, который несут мужики, явно приодевшиеся по праздничному случаю: на них добротные синие кафтаны, подпоясанные пестрыми кушаками. Видны ноги пятерых из них, и все они в лаптях. Невозможно поверить, что эти люди имели сапоги, но не надели их. Охранник, преграждающий путь горбуну, тоже в лаптях. И только более важный староста, сопровождающий толстую барыню с иконой, является счастливым обладателем сапог.

Комментарии: