На Камчатке
Горячие источники на реке Паратунке
Поселок Оссора, Корякский край. Большая птица.
Поселок Октябрьский - море наступает - местные жители говорят, что за 30 прошедших лет, море съело 1.5 км прибрежной полосы.
Поселок Оссора. Ожидание
Термальный источник. Петропавловск-Камчатский
Поселок Октябрьский. Путина
Поселок Октябрьский. Путина
Поселок Октябрьский. Западное побережье
Поселок Пахачи. Одиночество.
Поселок Октябрьский.
Поселок Вывенка. Совхоз им. М.Горького
Поселок Пахачи. Подсобное хозяйство.
Пирс в поселке Оссора.
Поселок Кофр. Сборка угля на побережье.
Поселок Пахачи. В пекарне
Поселок Пахачи
Поселок Пахачи
Оссора. Разгрузка
У берегов Корякии
Рыбоперерабатывающее предприятие в Оссоре.
У взлетной полосы. Поселок Оссора
В поселке Оссора
В столовой рыбопорерабатывающего предприятия. Поселок Вывенка
Оссора
Оссора
Название поселка Тилички - переводится с корякского как крыло птицы
Поселок Тиличики
Поселок Вывенка
В поселке Вывенка
Вывенка
Вывенка
Классы в корякских школах немногочисленны
Международный аэропорт в Елизово
Поселок Октябрьский
В поселке Тиличики
Поселок Тиличики. Надпись напоминает о бывшем в Корякии землетрясении, в результате которого новый поселок в короткие сроки построили на новом месте.
Название поселка Тилички переводится с корякского как крыло птицы
Поселок Октябрьский возник до войны. Первоначальное название Микоян. После войны переименовали в Октябрьский. В доперестроечный период здесь жили люди, строили дома. Таков сегодня поселок на юге камчатки – Озерки. Семья из трех человек по воспоминаниям камчатских старожилов увозила на материк после пятимесячной работы на путине – 8-9 тысяч рублей. Рыбный совхоз в Октябрьском поселке бы одним из крупнейших рыбоперрабатывающих предприятий на Камчатке. Сегодня в поселке зимует чуть больше тысячи человек. Нет больницы, закрывают скорую помощь.
Море с годами съело часть косы, на которой и жили эти люди. Камчадалы говорят, что в прежние времена вода была на 1.5 километра дальше, теперь косу можно перейти в самом узком месте с речной стороны на Охотскую сторону моря всего за несколько минут.
Самое широкое место в поселке сегодня 350 метров (длина косы около 30 км), узкое – не больше пятидесяти.
Осенью дорогу в Петропавловск-Камчатский замывает штормами, зимой люди нередко остаются отрезанными от остального мира снежными заносами.
В этой ситуации отчасти местные жители винят рыбаков – то есть самих себя – в сезон большой путины и большой рыбы косу перепахивают колесами сотней автомобилей. В южной части Октябрьского винить сегодня уже некого – за последние два десятилетия море «съело» две жилых улицы.
В 90-е годы в Октябрьском на косе стояло около 200 рыбоперерабатывающих предприятий. Тогда многие камчадалы заложили все, что имели, пытаясь разбогатеть на рыбе. Сегодня заводов чуть более 20(?). Мелким предприятиям выжить не удалось. Вслед за заводами из реки и устья стала пропадать и рыба. Рассказывают, что из 30 тысяч тонн горбуши, запланированной на этот год, едва выловили 1 тысячу.
Женщина в поселке на улице сказала – о чем мечтаю? Чтобы место на кладбище повыше досталось, чтобы не в воде лежать!
. Грузовых пароходов здесь немного – даже в сезон навигации. Поэтому – два дня я потратил на то, чтобы попасть на пароход и неделю, чтобы дождаться его отправки. Пароход стоял под загрузкой. Еще неделю мы шли по штормовому, и просто спокойным морям – сначала – Охотскому, потом – Беренгову вдоль берегов Корякии. Это тоже опыт и неоценимый (спасибо капитану Николаю Ивановичу, матросам и поварихе Светлане с парохода «Анатолий Крашенников»). Ровно через семь дней мы все-таки дошли до Тиличиков.
Четверг, в четыре утра заходили в Уку. У импровизированного пирса нас встречали трое невыспавшихся небритых местных мужика – Николай, Леха и Василий. Других людей здесь похоже просто нет. В поселке всего три дома. Мужики подошли порознь, видимо, у каждого свой коттеджик – домишки разбросаны на берегу. Швартовались в сумерках, к убитому волной пирсу на сваях. На пирсе рефрежераторы для заморозки рыбы. Василий первым делом взял упаковку с пивом и понес прочь с корабля. Потом отгружали все прочее. Работу свою мужики выполнли быстро, с чувством, будто задерживают большой пароход и людей на этом пароходе. Для них – редкие минуты общения. Суда сюда редко заходят. Для команды с нашего парохода – просто пришли-ушли. Спросил у Николая – выезжаете отсюда куда-нибудь? Ответил – практически нет. Запасы, оставленные у них - десяток бочек с дизтпливом, продукты, ружье, мотоцикл с коляской…
Вторые сутки идем на пароходе по морю, теперь уже по штормовой. Высота волны – до трех метров, восемь узлов наша максимальная скорость. Едва ныряем с волны на волну. На прицепе буксир. Куда его тащат – неизвестно. Конечный пункт нашего маршрута тоже никто не знает. Нас, пассажиров, десять человек. Всем надо в разные места, и все уверены, что непременно доедут.
Вторник? Вторник. Третьи сутки в Охотском? в Беринговом море. Говорят, что идем вдоль береговой линии Корякии. Из-за тумана ничего не видно. Ветер в корму и наш пароход прилично раскачало на волне. На буксировочном судне оборвало трос. Подошли ближе к берегу, чтобы заново укрепить судно. Места скалистые суровые, обрывистые берега, на склонах полоски белого снега и туман – серый липкий вдоль всей линии видимого горизонта.
В Оссоре стояли ровно двое суток на разгрузке. Почти наполовину трюм парохода забит алкоголем (пивом), во вторую очередь продуктами, буровой установкой для золотодобытчиков, частично тюками с товаром от московских коммерсантов.
Оссора - чистый правильный поселок с лужами-озерами по всем направлениям. Снимал людей в поселке, на рыбном заводе и на пирсе. Это было золотое место у парохода – менялись одна за другой автомашины, забивали товаром, менялись персонажи и истории. И все охотно шли на контакт, доверяя свои физиономии стеклянному объективу. Кульминацией разгрузки стала потеря початой бутылки водки рядом с пирсом. Усилием нескольких человек – высокий пирс, приличная глубина и муть на дне, бутылку все-таки подняли. Но морская вода просочилась через открытое горлышко вовнутрь.
Уходим из Оссоры. Потрясающий закат нам вдогонку, и будто живые волны за бортом. На пирсе перед отправкой – Юрий – бывший детдомовец – из детских воспоминаний – в 56-м отдали в детский дом – родители – отец-мать пили. Через год сбежал из детского дома. Вернулся в свой, встретил только отца – мать умерла, замерзла. К себе мальчика взяла соседка.
В коробочке нашел старую солдатскую (сказал – «военную») пуговицу. Все время носил ее с собой – прятал в кармане. Говорит, что была вместо игрушки. И когда снова забирали в детский дом – уже одетый побежал обратно к этой соседке, думали, что хочет спрятаться. А он бежал за пуговицей. И потом, когда сильно хотел есть – всегда клал ее за щеку. Говорит, что было очень сладко.
Потом пуговицу потерял, но память сохранила абсолютно все. До мелочей. Так сказал. В то время (Нижний Тагил) у них в городе в домах стояли на этажах в подъездах железные бидоны – жильцы собирали черствый хлеб для скорма скоту. Он - еще маленький пацан, выбирался из квартиры – залазил рукой в бидон и уносил домой этот хлеб. Дома хлеб прятал. Но отец все равно находил и наказывал…
Где похоронены были его родители – показывать ему, еще мальчишке, отказались. Юра вырос, стал мичманом. Встретились на восточном побережье Камчатки в Оссоре – его судно стояло у пирса, арестованное за браконьерство.
К Корфу мы подошли ровно через неделю морских странствий. У переправы на берегу меня встречали Денис с Ириной – медики-контрактники из поселка Тиличики. Воскресный день, пароходы не ходят, ребята едва уговорили капитана парома переправиться на другой берег. Идет дождь. Пока сходил за рюкзаком – капитан парома – весь «синий» не говоря ни слова, сбежал со своего корабля, сел в джип и со словами – буду через пять минут, - скрылся из виду. Мы зашли на его корабль. Капитана не было ни через пять минут, ни через тридцать. Поднималась волна, вода в реке прибывала, начинало смеркаться…Забрал нас сторонний человек из Тиличиков на своем катере по звонку Дениса. Здесь есть мобильная связь и это уже хорошо. Паром вернулся только через два часа.
Про книги…после землетрясения люди в панике покидали свои дома – жили в теплицах на огородах, даже те, кто имел бревенчатые избы, отказывал себе в комфорте. Денис с женой Ириной занимали тогда служебную квартиру в многоэтажном доме на краю поселка. Люди уходили из своих домов, побросав имущество и книги. Денис собирал их (книги) и в рюкзаке приносил домой. Так в небольшой квартире врачей собралась скромная библиотека…
Денис рассказывал про свой первый санитарный рейс на Камчатке – в Пеньжинском районе сели в тундре за каким-то поселком. Из-за кустов появилось немыслимое количество аборигенов, и все они попытались забраться на борт вертолета. Денис готов был взять только больных. Но аборигены утверждали, что всем им надо лететь. В конце концов в вертолет сели все. Машина взлетела и полетела в направлении поселка Тиличики. Пассажиры стали возмущаться – оказывается вертолет полетел не туда, куда им надо. С экипажем пассажиры договорились на ходу, пилоты развернули вертолет и полетели уже в нужном направлении…
С тех пор Денис берет всех и всегда, поскольку для большинства местных жителей – санитарный рейс это редкая бесплатная возможность улететь из поселка.
Другой случай, рассказывали, произошел в поселке Хаилино – на взлете вертолета один из местных чукчей взобрался на шасси машины и вместе с ней полетел. Когда наземный радист связался с пилотами и сообщил об улетевшем таким образом пассажире – человека уже не было. Потеряли по дороге над тундрой.
В Корфе – после 16 часов. Сквер у местного Дома Культуры. Девушки, на вид старшеклассницы, танцуют под звуки мобильного телефона. Обращаюсь - девушки! у вас в поселке школа есть? Отвечают - у нас две школы – сарай и школа! Вам какую?! Девушки говорят, что раньше здесь в ДК проходили дискотеки. Теперь? – указываю нас сквер с монументальным бюстом Ильича. Девчонки смеются в ответ, включают мобильные телефоны. Больше я им не интересен. На Доме культуры над входом красочный – герб Союза Советских Социалистических республик. Солнце в глаза, разворачиваюсь и ухожу.
Говорят, что через год поселка со странным названием Корф, уже не будет – отключат энергию и свет, людей переселят. В поселок меня подвез какой-то мужчина на катере – подобрал в Тиличиках на пляже – на СРП, уходящий на Вывенку, я все-таки опоздал, и догнать его можно было теперь только в Корфе. Он должен был встать на погрузку. По дороге спросил – сколько будет стоить? Мужчина отмахнулся от меня, и довез практически до Корфа абсолютно бесплатно. Рассказал, что уезжать из поселка он не собирается. Сказал, что все его родственники на полученные после землетрясения деньги перебрались в Москву. Спросил его - а вы? А мне здесь нравится – был ответ.
Поездка в Вывенку
Тиличики. Выбрался на берег. Подошел к СРП 35. Команда вместе с судном возможно к обеду пойдет на Вывенку. Сказали, что возьмут с собой. В море штиль и дойти должны без приключений.
Вывенка – история этого поселка как и десятков других по всему побережью Камчатки, сегодня одинакова. Рыболовецкие совхозы, практически построенный коммунизм – так теперь это время называют оставшиеся на полуострове старожилы. И полное затмение и развал сегодня.
Устье реки Вывенки. Десять часов вечера. Здесь уже ночь. Нет света – ни на берегу, ни на нашем пароходе. Впереди одинокий красный маячок – для захода по реке. Но дважды заходим и дважды едва не садимся на мель (косу). С собственной осадкой в 2.5 метра - зарыться в песок не сложно. Тогда до утра ждать прилива с реки. Во второй заход до берега оставалось не больше 3 метров. Почему не остались на косе – тайна. Отбойной волной подхватило и развернуло судно в сторону реки. Дали задний ход, взбили песок, подняли еще одну волну, покрутились на мели и стали медленно, но упрямо заходить. По правому берегу навстречу два зеленых силуэта в ночи – в плащах до пят, в руках голубые огоньки, словно ночные персонажи из полунинского снежного шоу. Забавно. Наверное, браконьеры возвращалсь с рыбалки…Ночью всегда все забавно и не так трагично со стороны.
В 23-40 мы все-таки подошли к пирсу, пришвартовались. До двух часов ночи бегали, суетились матросы, шумели ветер и волна за бортом. Собака Дашка исчезла с парохода вместе со своим хозяином едва только встали у берега. Матрос Серега бросил первый конец на бетонный пол пирса, и собака с визгом тут же сиганула за борт, и скрылась в ночи из поля зрения. На пирсе через секунду ее не было. Вывалившись за борт, она, видимо, просто промахнулась, и улетела в воду. Вместе с ней исчез и ее хозяин Слава.
Днем снимал обед в заводской столовой. Гостеприимный хозяин Федор поселил меня в местном общежитии вместе с контрактниками- алтайцами. Рядом с общежитием памятник Максиму Горькому (замечательная скульптура) и полное отсутствие воды в в самом здании. В общежитии выделили кровать, матрац и постельное белье. Поставили на котловое питание. Пытался отказаться, но Федор заверил, что от одной тарелки супа их контора не обеднеет. Я согласился.
В корякском поселке Вывенка путина давно закончилась, Красная рыба вся прошла. Как ловить белорыбицу, она идет вслед за горбушой, говорят, никто теперь не знает. Раньше ловили. Завод только строится, на будущий год обещают поставить две новых линии – на красную и белую рыбу, привезти народ. Из рабочих на заводе сегодня практически одни приезжие – Петропавловск-Камчатский и Алтай. Такова география.
В поселке у него кличка «американец». Спросил – почему так называют? Ответил – точно не знает, так просто прозвали. Поделился со мной новостью – вчера выпил ( по внешнему виду - это «вчера» продолжалось и сегодня). Спросил его – что за повод? «Американец» ответил – так помянуть надо было…Спросил - кого? Ответил - годовщина взорванных братьев-близнецов в Америке – 11 сентября. Сколько там народу погибло! (это он) – 3 тысячи? Отвечаю – кажется две. Про себя подумал – вообще-то 11 сентября было позавчера, сегодня уже тринадцатое, но это уже не важно…
Идем вдоль берега – проверяем сетки-ставники. «Американец» обещает показать мне красную рыбу и ее разделать ее при мне…Однако по малой воде в отлив кета редко попадает в сеть. То есть сегодня в лучшем случае она подойдет в реке только к вечеру, но я покорно иду рядом и жду. Все ставники пустые, спрашиваю – что показать-то хотел? Отвечает – рыбу. Я бы достал, разделал, ты бы сфотографировал! Спрашиваю – а сети эти твои? «Американец» – нет. У меня нет своей сетки, ее настраивать надо, веревки привязывать, выставлять, чистить от мусора…Рыбой я вообще редко занимаюсь. Спрашиваю – а что было бы, если бы пришел хозяин, когда ты лазил по чужим сетям? Он – ничего, здесь все местные.
Я начинаю догадываться о причине такого гостеприимства – «американец» за прогулку просит у меня сто рублей. Я говорю, что я не снял ни одной рыбы, хотя даже одной мне было мало – мне надо много – объясняю я коряку. Но даже в этой ситуации – я ничего не смогу тебе дать – у меня нет денег даже обратно на материк. Он понимает, обещает, как только у него появятся свои деньги, выручить меня. Я согласно киваю головой, и мы уходим. В поселке из местных занятий - браконьерство – летний сезон и в конце весны начале лета, местная ребятня уходит на скалы – собирать яйца чаек. Высота здесь приличная – местный житель – коряк Сергей называет цифру – 150-200 метров. На веревке подвешивают самого маленького мальчишку, и спускают вниз вдоль скалы. Сергей говорит, что за день таким образом собирают 700-800 яиц.
Сносят в одно место – там, где вечная мерзлота, устроен у местных жителей холодильник. Потом едят эти яйца все лето.
Был в поселке коряк, который по скалам лазал без страховки. Но однажды он не вернулся с побережья – на берегу нашли только обувь и одежду. Сергей говорит, что он скорей всего сорвался со скалы в море и прилив унес его от берега. Там уже съели крабы.
У самого Сергея несколько лет назад на скале погиб 13 летний сын – его во время сбора яиц подстрелили другие мальчишки.
В поселке Вывенка в 95 году закодировали от пьянства больше 200 человек. Два года назад – отменяли занятия – кодировали прямо в школе.
Говорят, что основной корень зла – безработица. Но, рассказывают местные учителя, уже сегодня в поселке создаются рыболовные детские бригады.
В 97-98 годах в поселке не было электричества. Керосиновая лампа считалось основным богатством в селе. В эти же годы произошел и основной отток населения с побережья: если в 96-98 годах в местную школу ходило около 170 детей, то теперь эта цифра упала до 100.
Директор школы Татьяна Анатольевна Салдаева рассказывает – что здание школы было построено в 1972 году, с тех пор здесь абсолютно ничего не изменилось. В самой школе – на протяжении многих лет не выделялись деньги на текущий ремонт. Учителя и завуч говорят, что больше всего в этой ситуации обидно за детей.
Татьяна Анатольевна вспоминает, что когда впервые пришла в Корякское представительство в Петропавловске-Камчатском, первый вопрос, который ей задали – знает ли она, куда собирается ехать работать? Она ответила – на Камчатку! Взрослые люди ее поправили – вы отправляетесь в развитой первобытнообщинный строй. С тех пор, считает Татьяна Анатольевна, в сознании людей здесь не изменилось ничего.
В средней школе в Вывенках считают - основная проблема – оторванность. Выезжаешь на материк и понимаешь, что многого здесь элементарно лишены и взрослые и дети. Фактически все учителя – выпускники этой школы.
Дорога до районного центра – Тиличики – из поселка стоит от трех тысяч рублей. Нет ни вертолетного, ни морского пассажирского сообщения.
Поселок. Утро пасмурное и тоскливое, по личному ощущению. На самом деле – прекрасный съемочный день. Но – в Вывенках прокол. Придет СРП – уеду. Предположительно – вечером или завтра днем.
Жизнь в поселке начинается только ближе к вечеру. Включаются какие-то фонари, на улице появляются люди, мелькают тени бродячих собак. Планировал провести время с местным медвежатником – коряком Сергеем. Но Сергея в поселке не оказалось, его брат Слава говорит, что он несколько дней назад уехал из поселка за медведем. Сколько пробудет в тундре, никто не знает, может неделю, а может и две. Вспоминаю, что Сергей в прошлый мой приезд приглашал меня посмотреть на местное казино. Слава соглашается показать мне игру, обещает зайти за мной вечером.
Десять часов. От общаги вдоль побережья до дома Сергея - брата Славы, пять минут ходьбы по темным улицам в северном направлении. Деревянный тратуарчик, не очень злая собака на привязи, окна, укрытые от посторонних глаз с внутренней стороны одеялом. Слава сразу предупреждает – мне лично будет не очень интересно. Спрашиваю – почему? Он отвечает – больших денег в поселке сейчас ни у кого нет. Спрашиваю – когда появятся? Отвечает – как только получат пособие на детей или продадут горох. Спрашиваю – что такое горох? Отвечает – красная икра. Ты браконьеришь? – спрашиваю у Вячеслава. Он отвечает – я мелкий браконьер. Зарабатываю на икре немного. В прошлом году устроился на завод, заработал за 10 дней пятьдесят тысяч. В этом году только двадцать. Лучше бы на себя самого работал! Спрашиваю – что делал на заводе? Слава говорит, что варил тузлук для засолки икры. Частники платят 5-6 тысяч рублей за одну тонну тузлука, смотря как договоришься, – объясняет Слава. Спрашиваю – сколько тогда на реке зарабатывает средний браконьер? Слава говорит, что в среднем за три-четыре дня при хорошей рыбалке получается около 100 тысяч рублей. Средний корякский браконьер за неделю зарабатывает 1-1.5 млн рублей. За ночь делает 500-700 килограммов «гороха» (так местные называют здесь красную икру). Путина в этих местах длится 4 недели. Поймать рыбу и засолить икру – это только полпроблемы. Главная проблема – продать товар. Это проблема всего восточного побережья Камчатки, особенно в такой год – год хорошей путины. Спросил – куда тратят в поселке такие деньги? Сергей ответил, что приличные суммы здесь проигрывают по ночам в карты. «Корякское казино» - вот уж чего не ожидал. И сколько случается проигрывать? – спросил у Сергея. Он ответил, что сам больше десяти тысяч никогда не проигрывал. И как давно здесь играют? С середины 90-х годов – был ответ.
В карты в поселке стали играть с середины 90-х годов. Максимальный выигрыш в корякском казино в поселке однажды составил 150 тысяч рублей. Но такими суммами здесь располагают не так часто. Спрашиваю у Славы - сколько он сам проигрывал за одну ночь? Слава говорит – не больше десяти тысяч рублей.
Он говорит, что больше всего ему везло, когда он играл в карты у тела своего умершего тринадцатилетнего сына. Он вспоминает, что играл всю ночь, и такое было ощущение, как будто ему кто-то помогал. Спрашиваю, зачем играете у тела покойника? Отвечает – чтобы его душе там было весело и легко…
Мы заходим в дом и располагаемся вместе с остальными игроками, вероятно, в гостевой комнате. Одиннадцатый час ночи, желающих поиграть в карты собралось немного. Слава представляет меня присутствующим и собирается уходить. У него сегодня нет денег. Но, это заметно по его лицу, возвращаться ему совсем не хочется. Одна из женщин-корячек одалживает ему пятьсот рублей. Спустя десять минут на полу образуется круг и начинается игра. Слава был прав – небольшие ставки – 10-50 рублей, и как следствие – только сдержанные эмоции, и шелест передаваемых купюр. Через полчаса он отыгрывает свой долг и возвращает деньги. В дом все время заходят какие-то люди, коротко общаются и снова уходят. Через полчаса меня просят не снимать больше игру и, если возможно, покинуть этот дом – местные жители, узнав, о присутствии человека с камерой, в этот вечер не торопились на игру. Я согласно киваю головой. И возвращаюсь в общежитие.
На следующий день встречаю Вячеслава на улице – он говорит, что как только я ушел, стали приходить люди, но ему перестало везти. Про себя я, конечно, же улыбаюсь – не надо было выгонять. Но, в принципе, я и так ничего не потерял. По крайне мере выспался, а не проторчал в прокуренном доме до утра.
Спрашиваю – состоится ли игра сегодня? Он говорит – конечно. Но пока не вернулся с охоты его брат Сергей – на игре лучше больше не появляться – все-таки это его дом, и на игру приглашал меня именно он. Я думаю так же. Но сколько продлится охота – известно одному корякскому богу. Славе говорю, что сегодня скорей всего я уеду. И это правда.
Всегда было интересно – что там – за горизонтом? Или там – в горах, за перевалом.
Тиличики – в поликлинике на приеме у невропатолога. В поселок из национального поселка Хаилино прибыли двое английских журналистов – поймали мужика на реке. Фотографировали, взяли интервью. Уехали. Спустя пару дней мужик допился до чертиков, попадает на прием к врачу. Невропатолог просит его – расскажите, что с вами произошло? (про приезжих английских журналистов врач, естественно, ничего не знает). Мужик – сижу на речке, ловлю рыбу, походят двое англичан, фотографируют, берут интервью. Врач кивает головой – а дальше что? Больной – обещали вернуться!
Тиличики. Накануне этот человек приходил к Денису домой – просить денег в долг. Денис денег не дал – сказал, что один раз выручишь, и ходить будет бесконечно. Утром Дениса вызвали в больницу. Человек этот повесился, но успели вытащить из петли – требовалась срочная медицинская помощь.
Поселок Пахачи. До приезда пугали – поселок, словно после атомной бомбардировки. Смотреть не на что. Наверное так и есть…Повезли по поселку – зацепиться действительно не за что – слишком все запущено. Разруха ужасная и безобразная. Такое в принципе не снимаю. Но само место – замечательное – море и песчаная коса. Рассказывали в поселке, в конце 70-х население в большую путину доходило до 6 тысяч человек. Сегодня население сократилось до 450 человек и с каждым годом постоянно сокращается. В этом году в школе в 1-й класс должен был пойти всего один человек. Не пошел, естественно. Из-за одного ученика новый класс формировать не стали.
Директор средней школы в поселке Пахачи рассказывал – когда после землетрясения стали строить новые Тиличики – мы все здесь увидели, что мы вообще никому не нужны. Сегодня состояние такое – если деньги в поселки на побережье Камчатки не вливать, но исчезнут сами собой. Именно так сегодня и происходит.
Директор говорит, что в Петропавловске-Камчатском сегодня пахачинцев живет в два раза больше, чем в самом поселке.
Директор - Владимир Николаевич Деревянко. С 86 –го года в школе. Ежегодный отток детей - 10 человек.
Сегодня поселок держится только за счет нелегального промысла красной икры.
У нас растет только кладбище – Деревянко. За три года оно выросло в два раза.
Грузы с началом навигации можно завозить уже в апреле. Но в действительности этого никогда не делается.
Билет на материк – это билет в один конец. В прежние времена бюджетникам-учителям предоставляли бесплатную возможность улететь на материк и вернуться – один раз в два года. Теперь, если получают деньги, то получают только в один конец. (Деревянко).
Если не обращать никакого внимания на поселок, школу – через пять лет здесь никого уже не будет.
Если закрыть школу и больницу – в поселке делать больше будет нечего.
Прожиточный минимум на первый квартал 2007 года – 10.5 тысяч рублей. 7.5-8.5 – тысяч рублей стоит 200-литровая бочка 76 бензина.
Чтобы нормально жить, надо зарабатывать ежемесячно – 40-5- тысяч рублей. Техничка в школе получает 6-8 тысяч рублей, и каждый год людей пытаются сокращать.
Директор говорит, что фактически все дети попадают под графу – малоимущие. Питание в школе для таких ребятишек – бесплатное. Выживать сегодня пытаются за счет собственного подсобного школьного хозяйства – теплиц и огорода. Ежегодно собирают до 70 килограммов помидор и 1.5 тонн картофеля. Но так бывает только в урожайные теплые годы. Этот год не такой.
Бруснику в тундре заготавливают силами учителей и учащихся – до 140 килограммов – делают пирожки и компоты. Только так, говорит Деревянко, и выживают.
Никогда не знаешь, где проснешься на этот раз.
8 сентября. Берингово море. Вода на уровне глаз - протяни руку, и она моментально вымокнет. Разделяет лишь стекло иллюминатора. Живу где-то в трюме, сухо, просторно. Моя кровать - шконка на втором ярусе – забрался – еле протиснулся между верхней стойкой и полкой. Едва идем, поскольку тащим на буксире посудину по размерам вдвое больше нашего парохода – «Орлицу». У той еще на хвосте МРС с рыбаками. Здесь ходу между поселами Пахачи и Тиличики – 16-18 часов. Мы идем все 30.
Метки: быт • география • жизнь • интересно • люди • общество • познавательно • Россия • страна • судьба • фото • Фотографии
