Китайцы и японцы в России 100 лет назад
Журналисты, а то и политики любят порою самые обычные факты преподносить как «жареные», щедро сыпать перец (а что же еще, коль не клубничку?) в пресное тесто обыденности. В немалой степени это касается темы «засилия» китайцев на Дальнем Востоке России.
Безусловно, открытая в 1990-х граница, нормализация дипломатических отношений, установившиеся экономические связи привели к тому, что в восточные окраины страны устремился поток граждан Поднебесной. Но при этом большая их часть вовсе не мечтает осесть на землях необъятного северного соседа. Задача их обычно лишена геополитического размаха – они всего лишь хотят заработать. Возможности для этого в России зачастую оказываются шире, чем в традиционно небогатой даже по китайским меркам Маньчжурии. Если лет пятнадцать назад китайцы на Дальнем Востоке в основном занимались торговлей (чаще всего мелкой – на уличных рыночках той или иной степени стихийности), то чуть позже потянулись рабочие. Это и мастера по изготовлению ключей, сапожники, земледельцы, строители, отделочники, плотники – список профессий широк.
При этом статистика отечественной миграционной службы недвусмысленно свидетельствует о том, что большинство китайцев через некоторое время покидают Россию. Заработав достаточно денег, они осуществляют американскую мечту по-маньчжурски – перебираются в богатые южные провинции Поднебесной, о чем в Северном Китае грезят многие.
Поучительно отрешиться от дней сегодняшних и взглянуть в сравнительно недалекое прошлое региона – вторую половину XIX и начало XX века. Возможно, кого-то заденет тот тезис, что становление российского Дальнего Востока без китайцев и в меньшей степени без корейцев и японцев если и не было бы невозможным, то во всяком случае куда более сложным и медленным. Однако оспорить этот факт едва ли получится. Дешевая и неприхотливая восточная рабочая сила в условиях острого дефицита отечественной стала одним из важнейших двигателей освоения региона. Никак нельзя сбрасывать со счетов и роль иностранного капитала, а также приграничную торговлю.
Чтобы не быть голословным, я хочу совершить своего рода путешествие во времени. В помощники в этом деле возьму чрезвычайно интересную книгу «Владивосток в фотографиях Мерилла Хаскелла» Д.А. Анча, В.И. Калинина и Т.З. Позняка. В основу ее, увидевшей свет в издательстве «Риотип» в 2009 году, легли уникальные фотографии, сделанные в 1919 году американским гражданином – секретарем работавшей в то время во Владивостоке благотворительной организации (YMCA). Хотя сами снимки относятся уже к драматическому периоду Гражданской войны, наглядность их в контексте поднятой мною темы от этого ничуть не страдает.
Китайцы-разносчики.
Посещавшие Владивосток путешественники, журналисты, чиновники и военные отмечали непохожесть его на европейские города. Своеобразие, восточный колорит городу придавали заполнившие его иммигранты из Китая, Кореи и Японии.
Первыми из азиатских иммигрантов появились во Владивостоке китайцы. По свидетельству начальника поста в 1861–62 годах Е.С. Бурачка, уже в момент основания поста в его окрестностях было немало китайских фанз, а в 1862 году к нему обратилось несколько китайцев с просьбой выделить участки земли в посту для поселения.
Перевод главного порта на Тихом океане из Николаевска (современного Николаевска-на-Амуре) во Владивосток в 1871 году вызвал резкое увеличение спроса на рабочую силу. Требовалось строить административные и военные здания, частные дома, горожан надо было снабжать продуктами, предметами первой необходимости, обеспечивать их повседневные нужды. Именно китайцы явились тем спасительным средством, которое позволило городу быстро развиваться.
Уличный продавец арахиса и тыквенных семечек.
Вместе с ростом города росло его азиатское население. Большой поток мигрантов из сопредельных азиатских стран хлынул на дальневосточную окраину в начале 1890-х годов в связи с началом сооружения железной дороги. По данным переписи 1897 года, во Владивостоке проживало 9878 китайцев, 1249 японцев и 1283 корейца. Общая численность населения (вместе с военными) составляла 28933 человека. Таким образом азиаты составляли 43,5% горожан. Проходили годы, население росло, но присутствие в нем иммигрантов оставалось неизменным. Согласно переписи 1916 года, из 97509 человек гражданского населения было 39187 китайцев, 4180 корейцев и 3668 японцев. В общей сложности это уже 48%. Революция, Гражданская война, большой приток русских беженцев изменили численный состав владивостокских жителей, но количество азиатского населения всегда оставалось очень высоким, особенно в летнее время, когда прибывали отходники на сезонные заработки.
На протяжении почти всей досоветской истории города каждый второй или третий его житель был азиатского происхождения. Неудивительно, что это сразу бросалось в глаза людям, приезжавшим из европейской части России. Д.И. Шрейдер, посетивший Владивосток в середине 1890-х годов, писал: «По улицам города снуют по всем направлениям китайцы, корейцы и японцы.
Особенно много китайцев; русских почти совсем не видать... Длинная коса, волочащаяся чуть не до самой земли, желтый, пергаментный цвет лица – последствие обильного употребления опиума и плохого питания, – лукавые раскосые глаза, своеобразный костюм, состоящий наполовину из чего-то похожего на дамскую кофту («курма»), наполовину из легких шаровар детского покроя, мягкие туфли, неслышная поступь, вкрадчивый голос, льстивая речь, – таков в общем по первому впечатлению уссурийский китаец, известный у местных жителей под названием "манзы"».
Торговцы-разносчки.
Подавляющее большинство городских азиатов составляли китайцы. Экономика Владивостока в значительной степени зависела от китайских предпринимателей и рабочих: фактически ни одна отрасль хозяйства города не обходилась без них.
Китайские предприниматели в торговле и сфере обслуживания появились в городе в 1870-х годах. В 1878 году из 114 заведений 57 (50%) принадлежали китайцам (42 лавки, 11 харчевен, четыре питейных заведения). В 1880–1890-е годы и в начале XX века продолжалось последовательное расширение торговой инфраструктуры города, при этом доля китайских торговцев не снижалась. Почти сразу определилась их специализация в торговле мелочными и продовольственными товарами, впоследствии расширившаяся и на другие виды товаров.
В 1911 году из 1316 торговых заведений 703 (53%) находились в руках китайцев. Большинство китайских заведений составляли небольшие лавки и магазины, но были также питейные заведения и склады товаров.
Выходцы из Поднебесной торговали бакалеей и галантереей, готовым платьем и тканями, съестными припасами и спиртными напитками. В их руках была сосредоточена почти вся мелочная торговля, торговля овощами и зеленью, а также китайским национальным платьем и обувью.
Торговля велась не только в лавках: Владивосток заполняли многочисленные разносчики с длинным коромыслом, на концах которого были привязаны огромные корзины, заполненные овощами или фруктами. Они либо продавали этот товар самостоятельно, либо выполняли заказы покупателей по доставке необходимых продуктов на дом. Практически вся разностная торговля контролировалась и осуществлялась китайцами.
Параллель с сегодняшними днями тут проводить сложно, хотя в начале 1990-х челноки из Поднебесной в немалой степени удовлетворяли острый товарный голод того времени. В 2000-х, как известно, иностранным гражданам запретили торговать самостоятельно, поэтому даже если палатки на вещевом рынке и принадлежат китайцам, за прилавком обычно стоят русские. При этом китайские товары, конечно, очень широко представлены на рынках и магазинах. Впрочем, это весьма привычная картина и для стран первого мира – в конце XX века КНР превратилась в универсальную фабрику планетарного масштаба.
Вывеска мастерской китайского портного.
Сильны позиции китайцев были и в сфере обслуживания. Они владели в основном парикмахерскими, прачечными, банями, харчевнями, хлебопекарнями, аптеками, постоялыми дворами. Однако китайцы не доминировали в этой отрасли – слишком велика была конкуренция со стороны русских и японских предприятий.
На работу в китайские заведения принимали только китайских рабочих и служащих. Китайские харчевни, парикмахерские и аптеки посещали также в основном китайцы. В прачечных было довольно грязно, санитарные нормы не соблюдались. В одной комнате могли стирать белье, спать и есть работники. Грязная вода выливалась во дворах домов. Полиция и санитарный врач города регулярно проводили проверки подобных заведений и вскрывали нарушения: несоблюдение санитарных норм, отсутствие документов на производство промысловой деятельности и прочее. Однако вместо закрытых заведений появлялись новые. Надо отметить, что в некоторой степени это перекликается и с нынешними временами.
Уличный сапожник с ящиком для инструментов.
Традиционные сферы ремесленного производства китайцев – сапожное, портняжное, кузнечное, часовое. В начале XX века китайцы владели почти половиной ремесленных мастерских во Владивостоке.
И если спустя столетие профессия кузнеца стала неактуальной, отечественные часовщики свои позиции не сдают, то в плане ремонта одежды и обуви китайцы вновь нашли свою нишу. Работают они очень споро, только вот ожидать от них особого качества не стоит. Очень уж часто молнии оказываются вшитыми криво, а швы ощетиниваются торчащими нитками. Впрочем, это на кого нарвешься.
Китайцы очищают сою, лопатой подбрасывая ее в воздух, где ветер сдувает щелуху и грязь.
Гораздо более слабыми были позиции китайцев в качестве владельцев промышленных предприятий: не более 10% от общего числа. Это были пивоваренные, известковые, рисоочистительные и кожевенные заводы (как исключение тут можно вспомнить настоящего магната купца Тифонтая, ведшего разнообразный бизнес по всему Дальнему Востоку и на Ляодунском полуострове и владевшего промышленными предприятиями в том числе и в Хабаровске).
Китайцы строят склад и гараж.
Но большинство китайских иммигрантов трудились чернорабочими. «Желтый» труд был дешевле «европейского» и потому пользовался постоянным спросом на промышленных предприятиях, строительстве, прокладке дорог и благоустройстве улиц, погрузочно-разгрузочных работах в порту и на железной дороге. Современники отмечали, что одним из важных преимуществ китайского труда перед русским была его артельная организация.
Ключевой фигурой являлся подрядчик – китаец, проживший какое-то время в регионе и освоивший азы русского языка. Он либо вербовал рабочих в Китае и перевозил за свой счет к месту работ, либо нанимал в городе соотечественников, приехавших самостоятельно. Подрядчик поставлял рабочих, организованных в артели, на различные работы, обеспечивал их жильем (весьма плохим) и питанием (весьма скудным). Он был переводчиком и организатором работ. Он извлекал прибыль из своих подопечных на всех стадиях их работы и бытового обустройства, по окончании сезона с лихвой взыскивая квартирную плату, проездные и деньги за питание. Китайские рабочие жили, как правило, здесь же на стройке во времянках, наскоро сколоченных из плах и покрытых тесом или соломой.
Обеденный перерыв. Китайские артели довольно часто содержали повара, который готовил еду на всех.
Вот что писали в 1919 году: «Рабочий элемент никогда не был в недостатке. Китайцы-рабочие ежегодно приезжали весной во Владивосток на работы в количестве до ста тысяч человек. В последнее время количество приезжающих рабочих уменьшилось из-за уменьшения спроса. Во всяком случае в город можно доставить любое количество рабочих в течение 10–15 дней. Строительный сезон продолжается с апреля по октябрь».
В этой области за столетие будто ничего и не изменилось. На стройках по-прежнему полно китайцев и северокорейцев, с готовностью работающих за слишком уж небольшие по меркам местного населения суммы. К тому же они исключительно неприхотливы. Как-то у меня у самого на отделке офиса работал кореец из КНДР. Он за неделю сделал больше, чем парочка запойных русских отделочников за полтора месяца. При этом он даже изъявил желание жить на объекте, чтобы приступать к работе раньше, а завершать ее – позже. Там, где предполагалось закупить для ограждения лестницы новый кирпич, трудяга к моему удивлению по собственной инициативе обошелся обломками старого, оставшегося от частично разобранной стены.
Достройка дома инженера Мешкова на перекрестке со Светланской улицей (сейчас Посьетская, 48). Китайские рабочие крутят ворот подъемного механизма.
На ремонте квартиры у меня сейчас трудятся китайцы. Конечно, за ними нужен глаз да глаз, иначе могут начать халтурить, правда, без потери темпа. Вот тут-то и требуется бригадир, не только принимающий заказы и распределяющий рабочих по объектам, но и отвечающий за сделанную ими работу. Когда одна китаянка, чья голова, видимо, была занята скорой поездкой в Муданьцзян к детям, нанесла декоративную штукатурку, как говорится, в стиле тяп-ляп, бригадир заставил ее все переделывать, причем приобретая необходимые материалы за свой счет. Однако подобный случай в моей практике достаточно нетипичен, так как обычно китайские отделочники демонстрируют весьма высокое качество работы, по крайней мере когда видят, что за ними следят. При этом, разумеется, труд китайских рабочих обходится в несколько раз дешевле, чем услуги соотечественников. Кстати, парадокс: одни и те же строительные рабочие и отделочники в Китае работают куда более небрежно, чем в России – сказываются разные подходы к контролю качества. Мой знакомый бригадир сумел приноровиться к требованиям русских и на отсутствие клиентов не жалуется – личные рекомендации довольных заказчиков делают ему отличную клиентскую базу.
Традиционная китайская прическа – выбритый лоб почти до середины головы и длинная коса сзади. Однако многие китайцы уже отрезали свои косы и только продолжали брить лбы.
Необходимо упомянуть еще несколько занятий азиатских тружеников, без которых Владивосток столетней давности не смог бы нормально функционировать. Дело в том, что китайцы выполняли в городе основной объем ассенизационных работ. В документах городской управы канализация Владивостока скромно именовалась «частичной». Всего в городе имелось в ведении различных учреждений и частных владельцев 13 отдельных коллекторов, по которым нечистоты сбрасывались в Амурский залив и бухту Золотой Рог. Это капля в море по сравнению с общегородскими потребностями. Именно китайцам-ассенизаторам Владивосток во многом обязан тем, что удалось избежать повальных эпидемий инфекционных заболеваний во время стремительного роста населения во время Гражданской войны.
Водонос.
Возможно, не менее важны были и водоносы. О значимости их для города говорит хотя бы тот факт, что когда в 1915 году городская дума приняла постановление об особых кварталах для китайцев и корейцев, правом повсеместного жительства вне этих кварталов обладали те азиаты, кто имел русское подданство, недвижимую собственность, а также водоносы.
Рогульщик на Алеутской улицы рядом с отелем «Ницца» (сейчас в этом здании находится Управление внутренних дел Приморского края).
Также во Владивостоке повсюду можно было встретить китайцев и корейцев, которые занимались перевозкой и переноской тяжестей. Если легковой извоз выполнялся во многом русскими извозчиками, то в ломовом извозе преобладали азиаты. Что касается переноски грузов, то здесь у них просто не было конкурентов.
Приспособлением для переноски тяжестей служили деревянные «рогульки», перевязанные бечевками. Рогульки – носилки, имеющие вид стула, лишенного обеих передних ножек.
Семейный «бизнес» – отец и сын рогульщики.
На этих рогульках носильщики (каули, или кули), официально именовавшиеся рогульщиками, переносили самые разнообразные товары. «...Возвращается ли барыня с базара, – каули плетется за ней, таща за спиной в рогульках покупки. Перебираетесь ли вы на квартиру, – каули тащится за вами следом с громоздкой мебелью, укрепленной за спиной на тех же рогульках. Нужно ли таскать кирпичи на второй или третий этаж, разгрузить ли пришедший на рейд пароход, – каули все это делает при помощи все тех же рогулек».
Носильщик на Корабельной набережной ниже памятника Г.И. Невельскому.
Носильщиков можно было найти на каждом перекрестке, около магазинов и лавок. Они сидели на корточках, часто не снимая со спины рогулек, оживляясь при виде клиента и снова принимая прежнюю позу, если в их услугах не нуждались.
В годы Гражданской войны ничего не изменилось в этой сфере: все так же ходили по улицам китайцы и корейцы с рогульками на плечах, нагруженные зачастую сверх всякой меры, так, что, казалось, эту ношу не поднять силачу, не то что маленькому тщедушному китайцу или корейцу.
Китайский фокусник-шпагоглотатель.
На улицах города китайцы давали представления под открытым небом. Во Владивостоке было не так много развлечений для небогатых горожан. Фокусники, бродячие музыканты, акробаты собирали вокруг себя толпы зрителей. «...Китайцы необыкновенные любители всяких процессий, фокусов, музыки, уличных плясунов, акробатов. Чрезвычайно трудолюбивый, работящий, не знающий праздности, китаец не устоит пред искушением и всегда готов остановиться и по целым часам смотреть на подобные зрелища... »
Лодки-шампушки в бухте Золотой Рог и городской пристани.
Китайцы и корейцы превалировали в прибрежных перевозках. Китайские сампаны и корейские шаланды – грузовые парусные деревянные суда – постоянно теснились вдоль городских пристаней. Их легко было узнать по широкому приподнятому носу и парусам четырехугольной формы. Суда эти при наличии ветра плавали под парусами, а без него – при помощи гребцов, которые по прибытии в порт выполняли работу грузчиков. Гребцов, в зависимости от размеров судна, было от 8 до 12 человек. Суда эти отличались от большинства русских судов меньшей осадкой, поэтому они легко могли подойти вплотную к берегу, войти в устья рек, что облегчало погрузку и доставку товаров в самые труднодоступные места. Они привозили сельскохозяйственные продукты из деревень на побережье залива Петра Великого, дрова, сено и строительные материалы из окрестностей Владивостока.
Корейская рыбачья шаланда в Семеновском ковше.
Особой отраслью была рыбная ловля и добыча морепродуктов в прибрежных водах, составлявшая, в частности, одно из основных занятий корейцев, живших как во Владивостоке, так и в корейских селах в Посьетском районе.
По акватории Золотого Рога, Босфора Восточного корейцы за умеренную плату перевозили пассажиров на мыс Чуркина, Русский остров, близлежащие бухты Диомид и Улисс.
Корейцы на железнодорожном вокзале.
Корейские иммигранты появились в городе позднее китайцев, хотя их переселение на российскую территорию началось в 1864 году и было довольно массовым. Однако сначала они селились в основном в Посьетском округе, где занимались земледелием. В начале 1870-х годов крестьяне корейских сел начали приходить во Владивосток на летние заработки, часть их, видимо, осела в городе на постоянное жительство.
В плане занятости они мало отличались от китайцев, большинство были чернорабочими: землекопами на строительстве дорог, грузчиками в порту и на железной дороге, дроворубами, пильщиками леса, носильщиками, дворниками. В начале XX века небольшая часть их – владевшая русской грамотой – устраивалась приказчиками в торговые заведения, учителями в корейские школы.
Корейский крестьянин.
Предпринимательская деятельность корейцев была не столь развита и разнообразна. На городских базарах корейцы вели торговлю сельскохозяйственной продукцией, выращенной в корейских селах в районе Посьета, а также в пригородах Владивостока. Кроме того, они занимались пригоном в город скота из Кореи, внося значительный вклад в обеспечение населения мясом.
В среде городских корейцев было несколько крупных подрядчиков, владельцев магазинов, лавок, мастерских, но их число не шло ни в какое сравнение с многочисленными китайскими «коллегами».
Важной отличительной особенностью корейской колонии в городе был ее половозрастной состав. Корейцы жили большими семьями, которые часто включали в себя не только супругов с детьми, бабушек и дедушек, но и других родственников, как близких, так и дальних.
Сейчас, конечно, это неактуально. Жители Южной Кореи куда богаче россиян, а небольшой поток рабочей силы из КНДР чаще всего направлен на сферы лесозаготовок (так и было и в советские времена) и строительства. Ну а потомки тех корейцев, что осели в дореволюционной России и СССР, по роду своих занятий в целом ничего не выделяются среди прочих граждан страны.
Китайцы же, напротив, в наше время часто трудятся в сельском хозяйстве. Учитывая, что труд на земле у русских дальневосточников считается непрестижным и заниматься им мало кто хочет, значительная часть местной сельхозпродукции выращивается руками неутомимых граждан Поднебесной.
Стоит выехать летом за город в поля – и среди множества китайцев там будет трудно встретить русского трудягу. По крайней мере это актуально для Хабаровска. Ну а потом эти продукты будут продаваться в супермаркетах с надписью на ценнике: «Производитель: Хабаровский край». Сложно сказать, что именно за удобрения используют на полях китайские рабочие и насколько полезны выращенными ими овощи. Однако почти наверняка они не хуже продукции, поступающей из КНР. Встречается в продаже, конечно, и французская картошка, и голландский лук, но приобретать их по карману очень немногим дальневосточникам.
Вполне возможно, эти корейцы не жители Владивостока, а приезжие из сельской местности.
Корейцы часто носили свою традиционную корейскую одежду, чаще всего белого цвета. Однако на российском Дальнем Востоке среди них широкое распространение получил европейский костюм (пиджак, шляпы, кепки), наличие которого свидетельствовало об определенной зажиточности и социальном статусе владельца.
Образец типичного китайско-корейского «экономичного» жилья.
Во Владивостоке существовали районы, заселенные преимущественно китайцами и корейцами. Сначала это была так называемая Миллионка – кварталы, включавшие в себя улицы Пекинскую, Семеновскую, Фонтанную. Они были застроены деревянными, а в начале XX века уже частично и каменными домами. Некоторые из этих домов принадлежали китайцам, поселившимся во Владивостоке до издания закона 1892 года, запретившего азиатам-иностранцам приобретение недвижимого имущества. Но были и арендованные китайцами дома, владельцами которых были русские купцы и мещане. Эти многоквартирные дома служили пристанищем для малоимущих китайцев – в каждой комнате проживало несколько человек, иногда от 10 до 20. Здесь царили грязь, неимоверная скученность – постоянные спутники нищеты. Китайцы отличались способностью безмерно уменьшать расходы на собственное проживание и пропитание. Много было нелегальных иммигрантов: без документов – билетов на право жительства в России и национальных паспортов.
В этом смысле за сто лет изменилось не так уж и много. Конечно, трущобы начала XX века трудно сравнивать с современными общежитиями для китайцев или даже снимаемыми ими халупами, однако скученность и антисанитария и готовность ради заработка обходиться самым малым – тряпичной подстилкой на полу и парой чашек лапши с овощами – сохранились. Да и китайских нелегалов по-прежнему хватает.
Среди иммигрантов было немало тех, кто не сумел найти себе работу в городе и кто не мог зарабатывать своим трудом. Китайцы – калеки и нищие – были во Владивостоке обычным явлением. Они не имели жилья, даже самого убогого, и спать им приходилось прямо на улице. Почти ежедневно в местных газетах в разделе хроники появлялись сообщения о найденных на улицах трупах китайцев без признаков насильственной смерти. Голод, холод, болезни – постоянные спутники нищеты – не щадили их.
Сколько ни напрягаю память, не могу припомнить ни одного случая встречи на Дальнем Востоке с китайцем, протягивающим руку за подаянием. Даже в самом Китае я наблюдал такое явление исключительно редко и только в тех местах, где много иностранных туристов. Насколько мне рассказывали, сейчас попрошайничать считается у китайцев делом очень зазорным, к тому же милостыню там практически не подают. В дальневосточных же городах пальму первенства по профессионализму среди уличных попрошаек занимают гастролеры из Средней Азии: как начинается теплый сезон, они тут же прилетают с многочисленными детьми. Те-то и являют собою основную «рабочую силу»: босиком бегают по тротуарам, приставая к прохожим и дергая их за одежду грязными ручками, стучат в окна машин, стоящих в очереди на светофорах. А после сдают выручку своим грузным мамашам, которые в конце дня отдают все приезжающим за ними на очень неплохих машинах мужчинам-соотечественникам.
Японские школьники на улице Фонтанной, неподалеку от японской школы.
Японцы среди азиатских иммигрантов стояли несколько особняком. Численность их на российском Дальнем Востоке была значительно меньше, чем китайцев и корейцев, а отношение к ним со стороны россиян, как простых горожан, так и представителей власти, было более благоприятным. Ухудшилось оно только после поражения в Русско-японской войне.
Японцы появились во Владивостоке позднее других азиатов. Они трудились в различных отраслях и, можно сказать, были своеобразной элитой азиатских мигрантов: среди них было больше лиц, занятых квалифицированным трудом. Они не могли конкурировать с китайцами в качестве чернорабочих в промышленности, строительстве, портовых работах, так как китайцы довольствовались меньшим заработком, были более неприхотливы к условиям проживания, питанию и т.д. Возможно, это было одной из причин того, что иммиграция из Японии на российский Дальний Восток не стала такой же массовой, как китайская. По свидетельству современников, японцы старались захватить в свои руки те отрасли труда, которые более подходят к их характеру, то есть те, которые не требуют грубой силы, а напротив – аккуратности, чистоты и некоторой смекалки, и в этом они достигли выдающихся результатов.
Японские предприниматели фокусировали свои усилия на тех сферах активности, где была меньше конкуренция со стороны русских и особенно китайцев. В основном японцы преуспели в сфере обслуживания (прачечные, парикмахерские и фотографии) и занятии ремеслом, специализируясь в часовом, ювелирном, столярном и портняжном мастерстве. В промышленности Владивостока они занимали особую нишу – им принадлежали заводы: рисоочистительные, вермишельный, стекольный, а также половина заведений минеральных вод. Японцы трудились только на тех предприятиях, которые принадлежали соотечественникам.
Постепенно одной из важных сфер деятельности японцев стала торговля. Японские предприниматели увеличили свои капиталы, появились довольно крупные фирмы, ведущие оптовую торговлю, японские банки и пароходные компании.
Японская девочка с ребенком за спиной.
Японские заведения выгодно отличались качеством обслуживания, быстрым исполнением заказов и невысокой платой. Японцам были присущи аккуратность, исполнительность, усердие. Ответственное отношение к делу выражалось, в частности, в стремлении японцев овладеть русским языком и посещении специального кружка по изучению русского языка.
Среди японцев были лица, имевшие специальное образование и занятые квалифицированным трудом. В городе было немало японских врачей, услугами которых, кроме соотечественников, пользовались и европейцы, и китайцы с корейцами.
В составе японской колонии было много женщин, более того, ранняя японская иммиграция была преимущественно женской. Японская прислуга и няни заслуженно пользовались спросом в русских домах.
Особой сферой занятости, где японцы занимали доминирующее положение, было содержание домов терпимости и занятие проституцией. Японские публичные дома были неотъемлемым элементом каждого дальневосточного города. Владельцами публичных домов, по российским законам, могли быть только женщины, причем не моложе 30 лет. В заведениях работали молодые японки в возрасте от 16 до 25 лет, старше встречались крайне редко. Японские проститутки ходили в ярких кимоно, с традиционными японскими прическами. Во время интервенции их услугами широко пользовались многочисленные японские военные, и число проституток в городе выросло. Вокруг домов терпимости выстроилась целая индустрия обслуживания проституток и их клиентов - ресторанчики, гостиницы, мастерские по изготовлению кимоно, женские парикмахерские.
Во Владивостоке японцы жили не в специально отведенных кварталах, а по соседству с русскими, китайцами, однако отчетливо наблюдалось стремление японцев селиться поблизости друг от друга.
Сейчас картина совершенно иная. В наши дни уже русские предпочитают работать в Японии (хотя массовый характер подобная иммиграция не носит хотя бы в силу японского ксенофобского законодательства). Ну а состоятельные японцы приезжают на Дальний Востоке в целях не только познавательного туризма, но и сексуального – очень уж дешевы и, возможно, экзотичны для них услуги русских конкубин. Справедливости ради нужно отметить, что эти же тенденции справедливы и по отношению к американским базам в Стране восходящего солнца. Если в 50-60-х годах американские военные за свои доллары удовлетворяли в японских городах любые прихоти, то с ростом японской экономики и курса иены офицеры армии США предпочитают приобретать товары в магазинах при своих базах, а их жены нередко подрабатывают себе на разные женские мелочи в постелях небедных японцев.
Как видно, время течет и с ним меняется хоть и не все, но очень многое. Однако одно остается незыблемым – Китай, Корея и Япония по-прежнему являются ближайшими соседями российского Дальнего Востока, и судьбы стран, пожалуй, все так же переплетены, как и столетие назад. Сомневаюсь, что толерантными дальневосточников делает только осознание этого факта, однако то, что на Дальнем Востоке национализм слабее, чем на западе страны, кажется мне труднооспоримым. Думаю, в немалой степени причиной данного явления можно считать уживчивость ближних соседей на бытовом уровне, пусть даже, на взгляд русского (самого в общем-то далеко не ангела), у корейцев достаточно своего национализма, принимающего иногда просто комичные формы, у японцев – ксенофобии и закрытости, а китайцам часто не хватает хороших манер. И хоть соседей не выбирают, как мне кажется, Дальнему Востоку на них жаловаться грех.
